Полное собрание стихотворений

Чем же так привлекала поэзия Кленовского читателей? Одно из писем самого Кленовского к Шаховскому дает частичный ответ на этот вопрос: «Человек простой, не очень грамотный, а написал мне так, что взволновал до слез. И он, и его жена (тоже русская) буквально живут и дышат стихами. И как тонко и чутко в них разбираются - диву даешься! О моих стихах пишет: “Что мне особенно нравится в Ваших стихах - это доступная простота высокой мысли. Ваши стихи могут любить и крестьянин и ученый - они каждому дойдут до сознания”. Это впервые, что я получил отклик от неискушенного, сугубо-рядового читателя, и это порадовало меня больше всякой хвалебной рецензии»[33].

Игорь Чиннов в одном из обзоров тогдашней поэзии написал о целом поколении: «Кленовский многих духовно питает»[34].

Не соглашаясь с мнением, что главной в его творчестве является тема смерти, Кленовский писал Панину, что существенна вовсе не тема смерти, а преодоление смерти, т.е. тема жизни, и именно она-то больше всего и привлекает читателей: «…я получил письмо от совершенно не известного мне читателя, сообщившего мне, что по прочтении моей книги ему “стало легче жить”. Именно жить, а не умереть!»[35]. О других подобных случаях Кленовский писал Шаховскому, добавляя: «Убеждаюсь, что главный смысл поэзии? – помогать людям»[36].

Многие критики находили общие черты в поэзии Кленовского и Гумилева, в первую очередь, гармоническое начало и религиозность как основу его. Кленовский прямо называл Гумилева своим учителем. Оба петербуржцы, оба закончили Царскосельскую гимназию, дышали одним воздухом «Города муз». Многое их сближает и в творчестве, хотя, по признанию Кленовского, «его воинствующие “конквистадорские” настроения были мне всегда чужды»[37]. Ю.Крузенштерн-Петерец в своей статье о сборнике «Певучая ноша» пишет: «В книге этой <…> Кленовский сильнее, чем где-либо подчеркивает свою неразрывную связь с Гумилевым.

И умру я не на постели
При нотариусе и враче…

Эти гумилевские строки Кленовский как бы продолжает в своем стихотворении “Поэты”:

С перерезанным горлом пели
и сейчас еще так поют…

Стихотворение это - паспорт книги. Ни эпиграфа к нему из Гумилева нет, ни имени его в стихах нет. Но все ясно. Имеющий уши, да услышит. Петь с перерезанным горлом - удел современного русского поэта, где бы он ни жил, у себя ли на родине, или за рубежом. Разница лишь в условиях. Там - требование служить “линии”, здесь - отсутствие издателей и равнодушие читателей. И все же песни, что льется из горла, остановить нельзя»[38].

По мнению Л.Ржевского, поэзию Кленовского и Гумилева роднит «принадлежность к так называемому Серебряному веку русской поэзии, именно - к поэтическим заветам и традициям акмеизма <…> Последний акмеист - Дмитрий Кленовский - через многие годы и мимо многих влияний пронес совершенную ясность поэтического слова! <…> Он несомненно самый гармоничный поэт нашего времени. Я имею в виду гармоничность мироощущения, выраженную в его лирике и перекликающуюся с пушкинской “светлой печалью” <…> Гармоническое ощущение мира, как оно пролито на поэтические строки <…> у Кленовского полней и совершеннее, чем у Гумилева»[39].

Гибель Гумилева Кленовский переживал очень тяжело, отозвавшись на нее стихотворением: «Не забытое, непрощенное»:

Все, чем согрела жизнь меня,
Я растерял - и пусть!
Вот даже Блока больше я
Не помню наизусть.

И стало тесно от могил

На дальнем берегу.
…Я всех, я все похоронил,
А это - не могу!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Когда я вспомню, что поэт,
Что всех дороже мне,
Убит, забыт - пропал и след! -
В своей родной стране;

Что тот, кто нам стихи сложил

О чувстве, о шестом, -
И холмика не заслужил
С некрашеным крестом;

Что даже в эти, в наши дни

На невском берегу
Его и мертвого они
Как волка стерегут -

Тогда я из последних сил

Кричу его врагу:
Я всем простил, я все простил,
Но это - не могу!