Полное собрание стихотворений и поэм. Том III

Фауст очень важная фигура для Лимонова 2000-х и 2010-х годов. В книге «В Сырах» есть отдельная главка под названием «Анализ “Фауста”». Приведём из неё несколько выдержек: «Гёте? Несомненно, великий. Правда, я понял его величие лишь совсем недавно, когда мой возраст жёстко поставил передо мной проблему Фауста. “Фауста” Гёте я прочитал ещё в ранней юности и был скорее скандализирован старомодностью изложения истории. Сейчас я перечитываю “Фауста” как притчу о человеке, пожелавшем продлить свою жизнь и наполнить её высшим смыслом. И как притча, – “Фауст” изумителен. Там уже есть всё – и ницшеанство, и можно заметить тень Гитлера в перспективе кулис. А ещё в конце жизни мне, конечно, близки мотивы страстей пожилого джентльмена к юным девицам. ‹…› Замечать в себе Фауста я начал, впрочем, где-то в 1998 году, когда волею судеб стал жить с шестнадцатилетней миниатюрной блондинкой Настей, она же бультерьерочка. ‹…› Мне было пятьдесят пять, а ей – шестнадцать, когда мы встретились. Но это были лишь первые биения Фауста во мне, в основном я оставался сильным нахальным воином. Фауст – религиозный “деятель”, пророк, ересиарх. Фигура более крупная, чем воин-завое ватель. Фауст понадобился мне, когда я сам оказался на пути превращения в ересиарха, в пророка. В провидца. Летом 2003-го я вышел из лагеря готовым к новой роли. Новый 2004-й мы встретили с моим ангелом вдвоём. ‹…› Гёте попытался написать и написал универсальную историю о мытарствах человека высшего типа, позже другой немец, Ницше, прочно приклеит для такого человека определение, взятое им из “Фауста”: сверхчеловек. ‹…› Гёте написал архетипическую историю блужданий (“кто ищет – вынужден блуждать…”) сверхчеловека. ‹…› Если к дальнейшему познанию мира (оно же покорение его разумом) возможно прийти только через чёрные книги и связаться для этого с чёрными силами, пусть будет так. ‹…› (Оглядывая свою комнату, вижу то же самое. Пыльные книги до потолка, древности на полках. Некая тревога во мне поселилась года два тому назад, тревога и такое впечатление, что мне известно всё, а дальше? Дальше меня сдерживает моё человеческое. В 2007 году у меня случилось озарение о создании человека. Я написал “Ереси”.) ‹…› Заинтересовавшись “Фаустом” и его отцом Гёте в возрасте Фауста, я нахожу в себе и своей творческой и личной биографии немало схожих черт, событий и книг. ‹…› Наши творческие порывы, Гёте и мои, бьются в унисон, таким образом, с дистанцией в двести лет. ‹…› Я всегда обладал огромной творческой силой. Её хватало и на литературу, и на организацию политической партии, и на изложение моих социальных идей. ‹…› Необычный сюжет позволил Гёте взять и необычный ракурс видения на человека и человечество, а именно – сверху, а именно – свысока. В этом взгляде сверху и свысока – одно из величайших достоинств трагедии. ‹…› Трагедия “Фауст” – кастовая книга, иерархическая книга. Она – не для всех. ‹…› В значительной степени “Фауст” – это метафизическая автобиография Гёте. Правда, плюс ещё многие неосуществившиеся желания и стремления. ‹…› В начале XXI века я бродил по старым красным (!) полам, в них щели, и вата из щелей, рабочего дома в Сырах на Нижней Сыромятнической улице, построенного для социалистических пролетариев завода “Манометр” в 1924-м далёком году, и с наслаждением думал, думал, думал об Иоганне-Вольфганге Гёте. И о себе. Я – связанный лилипутами, бумажными офицеришками; Гёте – гигант, напрягающийся, чтобы разорвать путы. Так видел я себя».