Полное собрание творений. Том II. Письма

В большей мере, чем другие, философские произведения связаны с устностью, потому что сама античная философия прежде всего устная. Наверное, бывало так, что кто-то обращался, читая книгу, но и в этом случае он устремляется к философу, чтобы услышать его слово, чтобы расспросить его, поспорить с ним и с другими учениками в сообществе, которое всегда является местом дискуссии. По отношению к философскому учению письмо есть только справочник, временное средство, которое никогда не заменит живое слово.

Настоящее образование/обучение всегда устное, потому что только устное слово предполагает диалог, т. е. возможность для ученика самому открыть истину в игре вопросов и ответов, а также возможность для учителя сообразовать свое учение с потребностями ученика. Значительное число философов, и далеко не худших, не захотели писать – вероятно, справедливо вслед за Платоном считая, что запечатленное в душах словом более верно и более прочно, чем знаки, начертанные на папирусе или пергаменте.

Таким образом, литературные творения философов будут или подготовкой, или продолжением, или отзвуком их устного учения, и, конечно же, они будут испытывать на себе действие ограничений и правил, обусловленных этой ситуацией.

Некоторые из этих произведений, кстати, напрямую связаны с учебным процессом. Это справочники, составленные учителем в процессе подготовки курса, или записи, сделанные учениками во время курса, или же тексты, тщательно написанные, но предназначенные для чтения на занятиях преподавателем или учеником. Во всех этих случаях общее движение мысли, ее развертывание, то, что можно было бы назвать ее собственным темпом, отрегулировано темпом речи. Это очень суровое ограничение, и сегодня я чувствую на себе всю его жесткость.

Даже произведение, написанное ради самого произведения, тесно связано с учебными целями, и его литературный жанр отражает учебные методы. Одно из упражнений в школах состояло в обсуждении либо диалектически (т. е. путем вопросов и ответов), либо риторически (т. е. посредством непрерывной речи), того, что называли «тезисами» – т. е. теоретическими положениями, представленными в форме вопросов: является ли смерть злом? может ли мудрец сердиться? Это было одновременно и обучение владению словом, и собственно философское упражнение. Большая часть философских трудов античности: например, сочинения Цицерона, Плутарха, Сенеки, Плотина, – и в целом произведения, которые современники относят к жанру диатрибы, – являют собой примеры этого упражнения. Они дискутируют о конкретном вопросе, поставленном в начале произведения, на который обычно следует отвечать «да» или «нет». Т. е. в этих произведениях ход мысли направлен на общие принципы, принятые в школе, при помощи которых можно решить поставленную проблему. Такой поиск принципов разрешения данной проблемы запирает мысль в четко определенных границах. У одного и того же автора различные сочинения, написанные согласно этому «дзететическому» (т. е. «изыскательному») методу, необязательно будут связными во всех отношениях, потому что детали аргументации в каждом произведении будут зависеть от поставленного вопроса.

Другим учебным упражнением было чтение и толкование авторитетных для школы текстов. Многие литературные произведения – в особенности длинные комментарии конца античности – вышли из этого упражнения. В более общем виде в значительной части тогдашних философских произведений используется экзегетический образ мышления. Обсуждение «тезиса» в основном состоит не в обсуждении проблемы как таковой, но – смысла, который нужно придавать формулам Платона или Аристотеля, относящимся к этой проблеме. Приняв эту условность, мы дискутируем по существу вопроса, но умело наделяем формулы Платона или Аристотеля смыслом – в соответствии с решением, которое мы хотим дать поставленной проблеме. Всякий возможный смысл правилен – при условии, что он сообразуется с истиной, которая, как мы считаем, будет явлена в тексте. Так понемногу создавалась в духовной традиции каждой школы (особенно в платонизме) схоластика, которая, опираясь на авторитетный аргумент, воздвигла путем размышления над фундаментальными догматами грандиозные доктринальные здания. Именно в этом и заключается третий философский литературный жанр – жанр догматических (systèmatigues) трактатов, предлагающих рациональное упорядочение всей совокупности учения, которое представляется, например, у Прокла, тоrе geometrico[1676] по образцу Начал Евклида. На этот раз мы больше не стремимся дойти до принципов решения конкретного вопроса, но сразу задаем принципы и извлекаем из них следствия. Можно сказать, что эти сочинения являются «более письменными», чем другие; они часто включают длинную череду книг и широкий общий план. Но эти произведения, как и предвещаемые ими Теологические суммы Средних веков, тоже должны пониматься в перспективе учебных диалектических и экзегетических упражнений.