Полное собрание творений. Том II. Письма

Чрезвычайно знаменательный пример наделения новым смыслом можно найти в последних строках Картезианских размышлений[1678] Гуссерля. Резюмируя свою собственную теорию, Гуссерль пишет: «Дельфийский оракул “Познай самого себя” приобрел новый смысл (...) Нужно сначала потерять мир посредством еросhê (для Гуссерля “феноменологическое заключение в скобки” мира), чтобы снова затем обрести его во всеобщем осознании самого себя (рrise dе соnscience universelle)». Noti foras ire, – говорит святой Августин, – іп tе rеdі, іп іпtеrіоrе hотіпе hаbitat ѵеrіtаs. Эта фраза Августина: «Не блуждай снаружи, вернись в самого себя, именно во внутреннем человеке живет истина», – предлагает Гуссерлю удобную формулу для выражения и резюмирования своей собственной концепции осознания. Правда, Гуссерль дает этой фразе новый смысл. «Внутренний человек» Августина становится для Гуссерля «трансцендентальным эго» в качестве субъекта познания, который вновь обретает мир «во всеобщем самоосознании» (dans une conscience de soi universelle). Августин никогда не мог бы обозначать в таких терминах своего «внутреннего человека». И, однако, мы понимаем, почему Гуссерль использует данную формулу. Дело в том, что эта фраза Августина прекрасно резюмирует весь дух греко-римской философии, которая подготавливает как Метафизические размышления Декарта, так и Картезианские исследования Гуссерля. И мы тоже можем – тем же самым способом повторного использования формулы – применить к античной философии то, что Гуссерль говорит о своей собственной философии: дельфийский оракул «познай самого себя» приобрел новый смысл. Ибо вся философия, о которой мы говорили, тоже придает новый смысл дельфийской формуле. Этот новый смысл появляется еще у стоиков, которые заставляют философа признать присутствие божественного Разума в человеческом «я» и противопоставить нравственное сознание, зависящее только от него самого, всей остальной Вселенной. Этот новый смысл предстает еще более ясно у неоплатоников, отождествляющих то, что они называют настоящим «я», с интеллектом (Умом) – основателем мира и даже с трансцендентным Единством, лежащим в основе всякой мысли и всякой реальности. В эллинистической и римской мысли уже обрисовывается то движение, о котором говорит Гуссерль: то движение, через которое мы теряем мир, чтобы снова его обрести в универсальном самоосознании. Итак, сознательно и ясно Гуссерль определяет себя как наследника традиции «Познай самого себя», идущей от Сократа – к Августину и к Декарту.

Но это не все. Пример, заимствованный у Гуссерля, позволяет нам лучше понять, как именно в античности осуществлялось наделение новым смыслом. Действительно, выражение іп іпteriore hотіпе hаbіtаі ѵеrіtаs (как заметил мой коллега и друг Ж. Мадек) является аллюзией на группу слов, заимствованных из Еф. 3:16–17, точнее – на старый латинский вариант Библии: іп іпteriore hотіпе Сhristum habitare. Но данные слова – лишь материальный ряд, существующий только в этом латинском варианте, и они не соответствуют никакому содержанию мысли Павла, ибо относятся к двум разным частям предложения. С одной стороны, Павел желает, чтобы «Христос жил в сердце» своих учеников через веру; с другой стороны, в предыдущей части фразы он желает, чтобы Бог дал своим ученикам укрепиться в божественном Духе, «в том, что касается внутреннего человека», іп іпteriorem hoтіпет, как пишется в Вульгате[1679]. В старой латинской версии была допущена ошибка при переводе или переписывании, объединившая іп іпterore homіпе и Сhristит hаbitarе. Соответственно, формула Августина іп іпteriore hотіпе hаbitat ѵеritas собрана из группы слов, не составляющих смыслового единства у святого Павла; но, взятая сама по себе, эта группа слов имеет смысл для Августина, и он объясняет его в контексте Dе ѵеrа religione, где использует слова: внутренний человек (т. е. человеческий ум) открывает для себя, что то, что позволяет ему думать и рассуждать, – это Истина, т. е. божественный Разум, т. е. для Августина Христос, который живет внутри человеческого ума. И формула, таким образом, принимает здесь платонический смысл. Мы видим, как от святого Павла через Августина к Гуссерлю группа слов, которая первоначально была всего лишь чисто материальным единством, или искажением смысла латинским переводчиком, получила новый смысл, заняв таким образом свое место в обширной традиции углубления самоосознания.

Этот пример, заимствованный у Гуссерля, позволяет нам вплотную подойти к важности того, что называется tороs в мысли Запада. Так в теории литературы называют формулы, образы, метафоры, которые вынужден принимать писатель и мыслитель, поскольку употребление этих полуготовых моделей кажется им необходимым для выражения своей собственной мысли.