Полное собрание творений. Том II. Письма

Хотя и не всего смог лишить меня демон[993], но желает отнять все, что может: «Сколько сынов у меня он младых и могучих похитил!»[994]. Однако ему не лишить меня моего выбора: наилучшее[995] и защита претерпевающих несправедливость; да не превозможет он нашей решимости![996] Ненавижу несправедливость и, насколько это в моих силах, желаю препятствовать ей, но и это у меня отнято, и отнято еще прежде детей – в старину были храбры и Милетцы

[997]. Да, это было: когда я был еще полезен друзьям, ты меня называла «чужим благом»[998], поскольку я покрывал расходы других, расточая предоставлявшееся мне влиятельными людьми, которые были тогда моими руками. Теперь я покинут всеми [былыми благодетелями], – разве ты что-нибудь возможешь, ибо тебя вместе с добродетелью причисляю я к благу неприкосновенному[999].

Да, ты по-прежнему властвуешь, властвуй же и дальше, всегда используя власть наилучшим образом! Что до Никия и Филолая[1000], то это юноши, обладающие калокагатией, мои родственники, и я желаю, чтобы все чтящие тебя частные или должностные лица позаботились, чтобы они вернулись [в Пентаполь] после того, как станут господами своих имений.

134 (16). Философу [Гипатии] [1001]

Диктую это письмо, лежа в постели, а ты бы пусть получила его, будучи в добром здравии, мать, сестра и наставница – во всех этих качествах моя благодетельница, драгоценнейшая из всего – и человек, и имя[1002]. Мое телесное бессилие вызвано душевной причиной: мало-помалу меня истощает память об ушедших детях. Синезию стоило жить до того, как он опытом познал зло жизни. С того же момента, когда оно обрушилось на него неудержимым потоком, он потерял сладость жизни. Желаю оборвать свою жизнь более, нежели жить, помня о могиле своих сыновей. Ты же – здравствуй и приветствуй лобзанием своих блаженных друзей, и в первую очередь отца твоего Теотекна и брата Афанасия, и всех остальных одного за другим. И если к ним прибавился еще кто-то, тебе нравящийся, я должен быть благодарен ему за то, что он тебе приятен, – приветствуй и его поцелуем, как возлюбленнейшего друга моих друзей. Если же ты переживаешь о том, что со мной, – то прекрасно делаешь; если же нет, то [знай, что] я сам об этом не переживаю нисколько.

VI. Происшествия, наблюдения, сентенции

135 (145). Геркулиану [1003]

Один из моих рабов дал дёру[1004]. Он не был ни среди унаследованных мною от отца, ни из тех, кто по другим обстоятельствам вырос со мной. Последние живут у меня свободно, я отношусь к ним почти как к равным, потому и они скорее любят меня как выборного архонта, чем боятся как навязанного законом господина. Но Филором (Φιλόρωμος) – раб моей племянницы, дочери Амелия

[1005], и мне достался через нее. Воспитан он был небрежным и распущенным, а потому не вынес философского и лаконского стиля руководства [в моем поместье]. Теперь он с хозяином, которого нашел вместо меня в Александрии, разъезжает по всему Египту. Среди копьеносцев Гераклеана[1006] есть Гарпократиан[1007], он занимает должность «помощник помощника» (таково, считают, значение [египетского] слова «субадиуба»[1008]). Вот с ним-то и обитает сейчас Филором. Если бы дело касалось только меня, я бы его отпустил: разве это разумно, чтобы худший обходился без лучшего, а однозначно лучшие люди нуждались в подонках? Но хозяйка этого несчастного еще не решилась стать философом вполне и презирать всех тех, кто не привязан к ней. Так вот, она настоятельно просила меня послать людей за Филоромом и возвратить его ей. Эфалес (Ἀειθαλής)[1009]

, обитающий со мной под одним кровом, добровольно вызвался сослужить эту службу, и я отправил его, препоручив водительству Бога и пообещав человеческую помощь от тебя. Пусть бы это письмо было тебе передано! Остальное ты поймешь, ознакомившись сам с делом. Бог, ты и Эфалес позаботитесь о том, чтобы оно пришло к благому концу.

136 (32). Брату [1010]

Афанасий пошел к богатству кратчайшим путем. Он решил, что следует нажать на отходящих – неважно: убеждением или насилием – насколько сил хватит нажать. Как только кто-то зовет нотариуса, чтобы составить завещание, это не остается от него сокрытым, и он обрушивается [на несчастного] вместе с чиновником.

137 (106). Брату [1011]

Я спросил юношу, принесшего гладыш[1012]: «Выращено оно тобой или ты сам получил его в дар и даешь мне часть от него?» Узнав, что он сам вырастил его в маленьком огородике, что оно добавляется как приправа к другим блюдам, я был обрадован вдвойне: и красотой самого растения, и славой места, в котором оно было выращено. Пусть растут на твоей земле все плоды [, юноша]! Да не устанешь ты поливать свои драгоценные гряды, и да никогда не откажут они тебе в своих порождениях, чтобы ты мог пользоваться ими, да и нам посылать то, что приносит круговорот времени.

138 (127). Брату [1013]