Читаем Полное собрание творений. Том II. Письма полностью

Полное собрание творений. Том II. Письма

Бегством спасайся от жаб, от гадюк ядовитых и лаодикийцев,Бешеных псов избегай, лаодикийцев опять[1014].

После кротчайшего и философичнейшего Пентадия[1015], табличками, которые государство сделало знаком власти в Египте, овладел Евфалий Лаодикиец[1016]. Ты знаешь, каким нужно представлять этого молодого человека, бывшего при Дворе одновременно с нами[1017]. Его нельзя было не заметить – как из-за его манер, так и из-за клички. А звали его Кошелек. Это достойное имя не было отцовским наследством, но приобретением самого Евфалия. Будучи назначен губернатором Лидии, по-моему, – это произошло во времена Руфина[1018], – он обирал лидийских архонтов. Возмущенный Руфин наказал его штрафом в пятнадцать литр

[1019] золота и приказал состоявшим у него на службе солдатам, причем наиболее мужественным и преданным из них, принудить его выплатить золото – и подтверждение этого положить ему на стол. Что же сделал этот Сизиф[1020]? Я не явлю подробным описанием вещей общеизвестных отсутствие вкуса, – ты ведь отлично знаешь историю об изготовлении двух кошельков, отличающихся друг от друга меньше кобыл Эвмела[1021], в один из которых были положены медные оболы, а во второй золотые статиры[1022]. Последний он солдатам и предъявил. Те пересчитали золото, взвесили, составили протокол с печатью[1023]. Евфалий же тем временем незаметно подменил кошельки, так что к Руфину отправились оболы вместо статиров, причем с бумагой об отправке золота.

«Первым меж всех пастухов с той поры стал славиться Дафнис»[1024]. Это было большей удачей Евфалия – никто не возмутился и не встал на защиту политии: все смеялись, хотели видеть этого чудотворца. Так вот он и приехал: с помпой, на колеснице за государственный счет; как благодетель ромеев, шествовал он через города. Со своей стороны добавлю, что человечишко этот болтливее сенатора в атриуме Сената. Вот каков человек, который положит вскоре конец правлению моего друга Пентадия.

139 (65). Брату[1025]

Я послал тебе обе книги Дионисия[1026], чтобы ты одну взял, а другую вернул.

140 (110). Брату[1027]

Содержатель борделя – Хэл[1028] – для многих не является незнакомцем, что и понятно: его ремесло делает его в высшей степени известным (мимическая актриса Андромаха[1029] – красивейшая из женщин нашего времени – принадлежит к его же фаланге). Итак, этот Хэл, проведши таким вот образом свою молодость, счел, что блеснуть в армии на старости лет будет вполне достойно его прежней жизни. Недавно он, побывав при дворе, вернулся с приказом принять командование над доблестнейшими маркоманами[1030]. Они были и прежде добрыми солдатами, теперь же обзавелись и соответствующим их доблести командиром, так что ничто не отделяет теперь их от деяния доблестного и великого.

Во время одной из встреч Хэл описал Сириану – ты его знаешь: это наш сосед, врач[1031], – а он в свою очередь описал нам то состояние, в котором тот оставил Божий Лагерь

[1032]. Нет смысла заставлять тебя разбираться во всем этом, я и сам слушал Сириана вполуха, однако кое-что из услышанного доставило мне немалое удовольствие. Угощу-ка я тебя этими новостями.

Замечательный Иоанн мало сказать остается собой – нет, удача, сопутствующая его делам, похоже, нашла в себе основание для того, чтобы себя превзойти. На данный момент Иоанн[1033] имеет в лице царя благосклонного слушателя, а еще прежде этого он овладел царской волей, используя ее в своих целях[1034]. Кроме того, власть Антиоха – а он властвует, насколько пожелает – осуществляется благодаря власти Иоанна. Не думай, что Антиох[1035] это всего лишь святой человечек Грациана[1036], столь же совершенный в поведении, сколь безобразный внешне. Отнюдь нет: это молодой еще человек, пузо вперед, вошедший во власть при персе Нарзесе и затем ставший Нарзесу преемником[1037]. С того времени посейчас судьба делает его великим. При таком положении дел естественно, что наш наисправедливейший губернатор живет в своей должности воронов век – кто знает, может быть, он родственник одному и свояк другому.

141 (111). Брату[1038]

Спрашиваешь о Диоскоре[1039], сколько ежедневно говорит[1040]стихов? – Пятьдесят. Он воспроизводит их без запинки, без повторений, без остановок, чтобы вспомнить. Начав говорить, он идет на едином дыхании, и когда замолкает, это значит, что он завершил чтение.