Полное собрание заблуждений

— Сознаюсь? Я?! Убирайтесь вон или я вызову охрану! — Рука взметнулась вверх, карандаш отлетел в сторону, холеный палец нацелился вонзиться длинным ногтем в клавишу телефона.

— Если вы вызовете охрану, то я вызову своих людей, — спокойно пообещал Борисевич. — И будет плохо. Вам в первую очередь. Причем, обещаю, навсегда.

Ольховникова замерла вместе с пальцем.

— У вас явно нет желания делиться с нами наболевшим, но я готов вам поведать свои размышления по поводу вас же, — тоном психолога "при исполнении" сказал Казик. — Я ведь уже общался с вами, Клавдия Евгеньевна, и кое-что про вас понял ещё тогда. А теперь понял ещё больше. Вы ведь намерены участвовать в фестивале моды — так же, как и Феклистов. Но вы очень хотите произвести там куда более сильное впечатление. Верю, что вы шьете замечательную одежду. Между прочим, Еланцева с Феклистовым вас очень высоко оценивают, да! Но у вас есть некоторая проблема — исключительно по части фестиваля. У вас нет необыкновенной фантазии Вениамина. А на фестивале нужна необыкновенная фантазия. По вашим, между прочим, словам. Вы умная женщина, и вы очень хваткая женщина. По части хваткости Маргарита Викторовна вам совсем не конкурент. Это ведь вы мне рассказали, как важно выступить на фестивале в первых показах. Почти уверен, вы сможете договориться, чтобы Феклистов шел после вас. И уж тогда он бы точно вам проиграл. Потому как все бы увидели, что в своих моделях он повторяет вас. И никто бы не стал в Москве разбираться, кто у кого, скажем так, своровал идеи. Как говаривали древние римляне, опоздавшему на пир достаются лишь кости. Естественно, Феклистову бы эти кости и достались.

Неожиданно на столе запел соловей. Или ещё какая другая сладкозвучная птица, чей голос призывал ответить на телефонный вызов. Ольховникова дернулась к мобильнику, как плохой пловец к спасательному кругу, но хватать его не стала, прошипев:

— Какая чушь!

Относилось это явно не к телефону.

— Вовсе нет, — опроверг Казик. — Вы воспользовались разобиженным Анциферовым, наплели с три короба про всякую там месть, сговорили его явиться к Феклистову и между сценами истерики подсунуть "жучок". Уж как вы слушали — в данном случае совсем неважно. А важно, что Феклистов, который имеет привычку самому себе про собственные идеи вслух рассказывать, этими самыми идеями делился с вами. И делился бы ими дальше, но тут осечка вышла. "Жучок" жужжал, жужжал да вдруг умолк. Вы не стали долго выжидать и, помятуя, что всякая техника когда-нибудь выходит из строя, быстренько придумали другой способ — не имеющий отношения к краже идей, но вполне пригодный для устранения конкурента. Ведь вам главное-то что? Не столько на фестивале блеснуть, сколько Феклистова пригасить. Вы опять призвали Анциферова и на сей раз поручили Вениамина элементарно избить. Небольшое сотрясение мозга, попорченное лицо… Чувствительному Феклистову вполне достаточно, чтобы вышибиться из колеи надолго и всерьез. Какой уж тут фонтан идей! Спасибо, если в фонтане слез не утонет.

— Чушь! — на сей раз не прошипела, а выкрикнула Клавдия. — Вы не докажите!

— А мы и доказывать ничего не будем, — равнодушно пожал плечами Борисевич. — Просто расскажем Еланцевой с Феклистовым. А потом пустим слушок по городу…

— Исключительно шустрый и очень впечатляющий слушок, который начисто испортит вашу репутацию, — коварно дополнил Казик.

— Или не пустим, — уже совсем безразлично продолжил Вадим. — Но это только в том случае, если вы навсегда забудете, кто такие Феклистов с Еланцевой, и больше слова о них дурного не скажете. Правильно, Аркадий Михайлович?

— Совершенно с вами согласен, Вадим Юрьевич.

ГЛАВА 29

Аркадий Михайлович был собой доволен чрезвычайно. Зря Софочка его корит, что он всегда упускает мелочи. Ну да, бывает, что упускает, но вовсе даже не всегда, и чаще всего как раз не упускает, особенно если мелочи важные.

Вот ведь не упустил же он ничего из разговора с Маргаритой — ни по поводу конкуренции, ни по поводу манеры Феклистова самому себе рассказывать о своих творческих замыслах, ни по поводу "хлипкости" Свята Анциферова.

И в разговоре с Ольховниковой детали зацепил — и по поводу модных фестивалей, и "права первой ночи", то бишь выхода на подиум в первой группе, и про немыс-лимые фантазии Феклистова… Правда, Клавдия Евгеньевна об этих фантазиях говорила сквозь губу, однако ж Аркадий Михайлович хоть в моде ничего и не понимает, но в человеческих слабостях кое-что смыслит. А зависть, как известно, — одна из ярчайших человеческих слабостей.