Полнолуние

На какой-то миг сердце его замерло в растерянности. Но это было мужественное сердце, и оно тотчас справилось со слабостью. Быстро-быстро замелькали сильные крылья, точно ветер подхватил его вверх и бросил в окно, прямо в страшные глаза страшного зверя. Маленькая ласточка, увидев перед собой вихрь из его черных крыльев, едва успела повернуть в сторону, чуть-чуть не ударилась грудью в выщербленный, почерневший от времени кирпич и взмыла вверх. Облетая колокольню, она услышала испуганный рев зверя и поняла, что была на волосок от его лап, о которых когда-то мама рассказывала ей страшные истории…

А он, сделав неторопливый круг все над той же базарной площадью, чуть поспешней обычного опустился ближе к земле и исчез за новыми островерхими домами.

Маленькую ласточку сковал запоздалый страх, и она забилась под стреху старенького домика, куда смогли ее занести ослабевшие крылья. Потом страх прошел, и она впервые серьезно подумала: как она неблагодарна, забыла даже поблагодарить того храброго и сильного парня. Жив ли он? Не ранен ли? Мама рассказывала ей, что редкая встреча с когтистым зверем, у которого такие страшные вертикальные глаза, заканчивается без крови и смерти.

Над землей уже плыла ночь. За полями угасла полоска зари. Вдалеке на фоне еще светлого неба темнела колокольня с пустыми глазницами окон. Где-то едва занялась и вскоре увяла протяжная песня. Люди всегда так поют: протяжно, вяло, кажется, мало вкладывая чувства в свои песни. Как медленно они ходят по земле, так медленно и поют свои непонятные песни.

«Где он? Жив ли?» — вопросительно пискнула она, и сердце ее тревожно забилось. Она не могла больше сидеть под стрехой. Пронеслась над засыпающим селом, тревожно и призывно попискивая. Но никто не ответил ей. Маленькая ласточка упала в еще голый яблоневый сад и уснула на ветке. Ночью она просыпалась, боязливо оглядывалась вокруг. Ей мерещились в темноте желтые вертикальные глаза.

Рано утром над селом весело засновали острокрылые птицы, ища пищи. Маленькая ласточка покинула свое ночное убежище, насквозь просвеченное теплым утренним солнцем, и метнулась в небо над селом. Она носилась быстрее всех. Кричала всех призывней и тревожней. За ней увязывался то один, то другой ее товарищ по стае, но она оставляла их далеко позади. Она искала того, чьи быстрые упругие крылья и сейчас мелькали перед глазами, как неистовая буря силы и мужества.

Черной маленькой молнией она металась между домами, между деревьями, между столбами. Кое-где под карнизами уже чернели первые комочки глины, положенной птичьими новоселами в будущее свое жилище. Но Маленькой ласточке не было до них дела. С отчаянием она думала о том, кто ее спас, и ее голос тревожно звенел над селом. Ей отвечали многие, но ни в одном голосе она не узнала того, кого искала. И только когда она совсем обессилела от отчаяния, он отозвался из-под карниза старого, незаметного в садах домика. Она сразу узнала его. Так мог свистнуть только он. Только у него может быть такой голос.

Он все утро с опаской наблюдал за ней. Поначалу ему казалось, что она играет, как играла в дороге. Что в ее голосе слышалась боль и отчаяние, он понимал. Но он не верил. «Артистка, — думал он. — Когтистый зверь ничему ее не научил». Только вот сейчас, когда ему показалось, что она вот-вот ударится о землю от отчаяния, он понял, что она не играет, а ловит мошек на завтрак.

Она промчалась мимо него с восторженным детским писком. Но он не показался. Она промчалась другой раз. Но он лишь попытался шевельнуть крылом. Оно еще болело, вчера его сильно поранил зверь. Она догадалась, что он не может взлететь, присела рядом с ним и начала кричать, пищать и звенеть о том, какой он сильный, смелый, мужественный, какой он красивый и как она любит его. Она еще никого в жизни не любила, а в это утро готова была умереть от любви. И умерла бы, если бы не нашла его.

С озабоченностью спросила его: не страшно ли было в тот ужасный миг? Не повредил ли зверь ему крыльев? Но он ответил, что нет, не было страшно и зверь не повредил его крыльев. Она обрадовалась и снова восторженно запищала. Вскоре она улетела и вернулась со вздувшимся зобиком. А ему вдруг захотелось есть. Попробовав крыло, боль теперь чувствовалась меньше, он молча поднялся и полетел в сад, где ночевала она, и стал осторожно скользить между деревьями. Еще редкие мошки странным образом ускользали от него, но он все-таки поймал несколько и вернулся под свой карниз. Маленькая ласточка не отставала от него и бесконечно щебетала.

Небо над селом опустело. Ласточки подались на север, а те, кто нашел себе место здесь, уже занялись трудом.

Маленькая ласточка попищала, похныкала, что отстала от стаи. Он молчал. С ее резвыми крыльями стаю можно еще догнать. Была минута, он готов был показать ей направление, но подумал: «Пропадет», — и промолчал.

Она в этот день не раз покидала его и снова возвращалась. Он тоже летал поохотиться и возвращался с полупустым зобиком: никогда охота не была так бездарна.