Полнолуние

Эдгар взирал на Лауру, согретый ее жизнью, колеблясь и что-то решая. Ее живая кровь неожиданно пробудила в нем желания, которые не тревожили его более двухсот лет. Майка у девушки задралась, и взору Эдгара открылись точеные ножки и округлые бедра. Он нестерпимо захотел погрузиться в трепетную плоть своей прапраправнучки, которая наконец находилась соблазнительно близко, на расстоянии вытянутой руки, плоть от плоти его. Эдгар ощутил потребность замкнуть круг, овладеть телом Лауры так же, как он вобрал в себя ее кровь, слиться с ней воедино. Хотя ему было страшновато коснуться ее сквозь всю кровь и пыль мертвых веков, он был бессилен противиться искушению и при этом не мог найти себе оправданий. Эдгар стоял над распростертым девичьим телом, полуобнаженным и восхитительно доступным, и напряженно думал. Его осенила внезапная мысль, и лицо озарилось довольной улыбкой. Он опустился на колени рядом с Лаурой, совсем не жалея своего светлого костюма.

Она кожей ощутила его неутоленное желание – оно было настолько сильным, что казалось осязаемым, даже воздух вокруг сделался плотным. Их словно укрыл непроницаемый полог ночной мглы. Лаура отстраненно наблюдала, как загадочный незнакомец стянул с нее трусики, развел ее ноги в стороны и согнул в коленях. Когда он склонился над ней, его глаза были синее неба, в них плескалась ночь. Эдгар ласково прикоснулся к ее щеке, погладил другой рукой по оголенному бедру и произнес:

– Не бойся, тебе не будет больно.

Она зачарованно любовалась танцем осыпающихся лепестков черемухи и только немного поморщилась от давления на ее лоно. Плоть Лауры омертвела, но внутри было мягонько и достаточно влажно, благодаря чему Эдгар с радостью понял, что подсознательно эта девочка тоже хочет его. Он оказался прав – боли не было, даже когда он посильнее нажал, лишь только отголоски, как от лопнувшей вдали струны. Эдгар продолжал двигаться внутри нее, настойчиво преодолевая сопротивление упругой девственной плоти, перекраивая ее под себя. Глубокие толчки рождали в теле Лауры теплые волны, и если бы от вампирского поцелуя ее ощущения не притупились, их можно было бы назвать приятными. Лаура сумрачно смежила веки и безмятежно качалась на этих волнах, не особо понимая, что происходит, плывя по течению. В тот момент ей казалось естественным чувствовать его движения внутри себя, ее ничто не удивляло. Только шею немного саднило, кожа была словно замороженная, как челюсть после посещения кабинета дантиста.

Эдгар приподнял ее гибкие ноги, плотно прижал к своему телу и полностью соединился с ней, проникнув на невообразимую глубину и уничтожив разрыв во времени. Два столетия меж ними схлопнулись, ночь взорвалась мириадами звезд, и он возжелал, чтобы это длилось бесконечно, с сожалением сознавая, что время, оставшееся у Лауры, истекает. Однако не спешил покидать сокровенные тайны девичьего тела, отомкнув их, и продолжал наслаждаться дышащей, еще человеческой плотью, которая обволакивала его сладостным теплом, как согретый мед.

Когда Лаура наконец посмотрела на Эдгара, она увидела, что его глаза из синих стали черными – тьма его расширившихся зрачков затмила синеву глаз и ясность разума. Юная плоть и кровь Лауры опьянили его, и он с глухим рычанием снова впился в ее шею. Он брал все то, что искренне считал своим по праву. Она стала его добычей, долгожданной и вожделенной, и он был в миге от того, чтобы выпить ее досуха. Луна над головой девушки померкла, словно выключили фонарь. Темные волны, на которых качалась Лаура, сомкнулись над ней, она камнем легла на дно колодца и утратила себя.

Эдгар мгновенно почувствовал, что теряет ее. Он встал рядом с Лаурой на колени, слушая ее пульс. И тут же ощутил, как ускользает нить ее жизни – тоненькая и непрочная, она могла оборваться в любой миг. На лице Лауры стыла зыбкая воздушная красота отлетающей души, предназначенная для небес. Эдгар достал нож и сделал аккуратный надрез на ее левом запястье, подобный оставил и на себе, а потом плотно соединил их руки. Ее вены, почти пустые, плохо принимали его кровь. Он поднял голову к луне и увидел, как на ее мраморно-белой поверхности расплывается неясное пятно, очень похожее на кровавое, отчего сияние стало страдальчески розовым. Но лицо Лауры не порозовело даже под влиянием этого света.

Эдгар не был удовлетворен таким исходом, и его захлестнула жалость – по сути, еще ребенок, она лежала перед ним опустошенная, с побелевшими губами и окровавленными бедрами. Потрогав слабый пульс на ее шее – к счастью, он еще не пропадал, – Эдгар осторожно завернул тело Лауры в свой плащ, принял ее в объятия и взмыл в безоблачную высь, туда, где находился замок. Он поклялся, что ни за что не позволит ей умереть, она будет жить любой ценой.

Глава 3