Полнолуние

Однако в пышной груди Элеоноры клокотала негасимая злость, и ничто не могло утолить ее жажду отмщения.

– Вы двое лишили меня всего! – кричала Элеонора, дыша яростью. – Из-за вас я вынуждена влачить это жалкое существование, без еды и сна! А она была живым напоминанием об этом кошмаре!

– В том, кем ты стала, моей вины нет, ты знаешь, – мягко возразил Эдгар. – Не я обратил тебя. Я только помог, когда ты гибла и нуждалась в помощи.

– Ты сделал это не ради меня, а ради нее! – руки Элеоноры взметнулись к вискам, а в желтых глазах заплясало безумие. – Ты получил свою плату. Вот и забирай ее со всеми потрохами, живую или мертвую!

Уговаривать Элеонору было бесполезно, даже если бы он стал умолять, она бы только еще больше позлорадствовала. Это была ее месть. А между тем кровь из запястий Лауры перестала сочиться, и пульс на шее уже не прощупывался. В распоряжении Эдгара было всего несколько минут, пока ее мозг не умер, в противном случае он получил бы вурдалака безумнее Элеоноры. Он все же предпринял последнюю попытку.

– Тебе совсем не жаль ее?

– А тебе? Что-то я не вижу в тебе жалости к ней.

Ее бездушная сущность отталкивала его, но Эдгар сознавал, что Элеонора права, и это бесило его еще больше. Он отпустил руку Лауры, подошел вплотную к зеркалу, столкнувшись с Элеонорой взглядами, и произнес:

– Возможно. Но я люблю ее.

Элеонора поздно сообразила, что не следовало подпускать его близко – она полагала, что через тысячу километров он не сумеет достать ее. Она отступила на шаг, схватила стул и замахнулась в яростном порыве разбить проклятое стекло, но опоздала. Пальцы у нее разжались, стул с грохотом упал на пол, а сама она рухнула на колени.

Эдгар стоял за границей миров, и сила вскипала в нем – свежая кровь Лауры придавала ему сверхъестественную мощь. Глаза потемнели, в них загорелся мрачный огонь, а над головой медленно закручивался черный вихрь. Он поднял руку, и пальцы его виделись сплетением тьмы и пламени. Острый нож прилетел из кухни и упал перед Элеонорой. Она тихо вскрикнула, но уже не могла бороться с его волей – в его венах текла кровь Элеоноры, и во власти Эдгара было ее притянуть. Пытаясь сопротивляться, она схватила нож, и ее рука дрожала, когда она подносила острие к левому запястью. Через силу она сделала рваный надрез, а затем полоснула и по правой руке. Алые слезы хлынули у нее из глаз одновременно с кровью из вен. Крови было много – как раз днем, перед полнолунием, ей сделали донорское вливание. Элеонора обессиленно сползла на пол, кровь клубилась вокруг нее, как дым, испаряясь и преломляясь сквозь пространство. Не прошло и нескольких минут, как от моря крови не осталась и следа, кроме багровых пятен на ее дорогой пижаме. Зеркальный портал растаял, насытившись жизненной силой Элеоноры и вычерпав ее до дна.

Женщина лежала в изломанной позе, ее белая плоть высохла, в лице не осталось ни кровинки, в глазах потух свет. Нет, она не превратилась в старуху, но когда все же нашла в себе силы повернуться к зеркалу, увидела, что наконец выглядит на свой возраст. Такой ее обнаружил Филипп – распростертой на липком полу, сломленной и постаревшей. Он в ужасе опустился на колени и склонился над женой:

– Что случилось, Элси?

– Вот и все, дорогой, – выдохнула Элеонора и дотронулась до его лица обескровленной рукой. – Все кончено.

А тем временем в далекой Румынии Эдгар так же стоял на коленях перед кроватью, где лежала Лаура в светлом ореоле окровавленной невинности. Раны на ее запястьях затянулись, и шрамы стали как будто отполированными. Эдгар с облегчением прижал ее руки к губам и произнес, как заклинание:

– Во имя нашей общей крови, скрепленной веками, что связала и разъединила нас во времени. Во имя всей пролитой крови, что теперь иссушена и забыта, которой ты питалась в материнской утробе. Во имя твоей собственной крови, которая сейчас поддерживает мою жизнь. Воскреси в себе жажду жизни, чтобы восполнить ее свежей кровью. Живи, Лорелия-Вирджиния.

Дальнейшая судьба Элеоноры его не заботила – он не был уверен, что та умрет, но видел, что жертва была принесена не напрасно. Эдгар, пожалуй, с радостью избавился бы от нее, уж слишком утомительна она была. Он брезгливо поморщился, отгоняя воспоминание об Элеоноре, и обратил все свое внимание на ее дочь.

Он раздел Лауру, приготовил ванну и погрузил туда обнаженное тело. Она была мертвая, бледная и окаменелая, как мрамор. Он аккуратно смыл запах костра с ее волос и следы крови с бедер. Обрядил Лауру в белое атласное платье, как покойницу, расчесал ее длинные волосы и уложил на кровать ожидать воскрешения. До рассвета он сидел в кресле, не сводя с нее взора из опасения пропустить малейшее изменение в чертах. Когда небо за окном начало светлеть, Эдгар осторожно прилег рядом, оберегая ее покой. Последующий день промелькнул в наблюдении за состоянием Лауры, пока она неподвижно лежала в саване сна.