Полнолуние, труп и черный циферблат

– Именно так! До девятнадцати тридцати я отдыхал на веранде в старом плетеном кресле – своем любимом. Я читал газеты за 1899 год. Очень проголодался и решил перекусить что-нибудь, не дожидаясь Алексея. – Накладывая в свою плошку салат из мелко наструганных огурчиков, вклинился в разговор Карп.

– Почему вы торопились?

Глаша неопределенно пожала плечами.

– Это имеет значение?

– Безусловно.

– Ну, хорошо…. К восьми часам я ждала гостя.

– Это кого? – слаженно, как солдаты на линейке, спросили хором Толик и Даниил.

– Смею предположить, – осторожно ответила Глафира, – Что к убийству это не имеет отношения.

– И, тем не менее…. Будьте добры ответить! – Толик набычился и отодвинул от себя тарелку с салатом и ветчиной. Даниил же напротив, недрогнувшей рукой насыпал себе полную миску картошки и щедро полил его густым кетчупом домашнего приготовления:

– Ну! Мы ждем-с!

Глафира была бесстрастна, только в уголках губ чуть заметно промелькнула тень улыбки, да в ее ровном голосе на мгновение послышалась покорность обстоятельствам:

– В восемь ко мне пришла Наталья, медсестра из поликлиники.

– Тьфу ты! – облегченно стукнул себя по коленке Толик. – Гость…. Тоже мне! И долго она у тебя время отнимала? Опять ее, видимо, очередной мужик бросил?

– Именно так. Мы проболтали часов до десяти, может быть дольше…. Наталья ушла в клуб, а я приняла душ, помолилась, и легла в кровать читать книгу. Во сколько я уснула – не знаю. Было лень поворачивать голову и глядеть на часы.

– Больше к вам никто не заходил? – равнодушно спросил Даниил.

– Нет, я была одна.

– Хорошо. А вы, Марья, как провели вечер?

Маша сидела на диване, расстроенная и бледная, на ее блюдце лежали несколько ягод клубники, в которые она нервно втыкала деревянные зубочистки. Она, как и ее подруга, за весь вечер ни к чему на столе не притронулась.

– Обычно мы с Глафирой вместе уходим из монастыря. Наши дома стоят недалеко друг от друга, мы расстаемся в самом начале Верхней улицы. Но вчера я решила сходить к родственнице в Петушки. Это недалеко – в получасе ходьбы….

– Во сколько вы пришли к родственнице?

– Я…. Я не пошла к ней.

– Почему?

– Не знаю…. У меня было тяжело на душе. Я решила просто погулять, побродить в парке у Усадьбы. Но в начале девятого я почувствовала усталость… и пошла домой. Спать легла рано, часов в десять. Бабушка, которая вчера гостила у меня, постоянно приставала ко мне с расспросами – отчего я такая грустная, почему я такая бледная…

– Почему же вы были грустная и бледная? – отправляя в рот картофелину, поинтересовался Даниил.

– Я была расстроена.

– Чем!

– Разговором со своей подругой. Днем мы обсуждали кое – что…. Я очень доверяю Глаше во многих вопросах. Те выводы, к которым мы пришли, выбили меня из колеи. Я была как в тумане…

– О чем шел разговор? Только не говорите, пожалуйста, что считаете это не относящимся к убийству.

– К убийству это отношения не имеет, ручаюсь вам. Но я не буду скрывать от вас темы разговора – теперь это уже ни для кого не имеет никакого значения. Мы болтали с Глашей о предстоящем отпуске, о будущей свадьбе. Она всегда почему-то упорно обходила эту тему. Вчера я насела на нее и вынудила объяснить столь странное отношение к моим ожиданиям.

– И что же?

– Глаша сказала, что сомневается в том, что свадьба когда-нибудь состоится. Назвала Алексея шутом гороховым и попросила быть осторожнее с ним.

В комнате повисла тишина.

– Вы можете объяснить это? – обратился к Глафире Даниил.

– Очень не хотелось бы….

Толик нервно забарабанил ботинками по полу, и она неохотно продолжила:

– Как сказала Маша, это уже действительно не имеет никакого значения…. Свое мнение я держала при себе, никогда не позволяя никаких намеков в адрес этого человека. Но… Я не верила Алексею. И вообще, очень не любила его.

Глава 3. Гроза

За окном частота и густота грозовых взрывов достигла наивысшей концентрации. Гром нагнал страх и тоску на всех припозднившихся прохожих и редких птиц.

Природа и город мучительно замерли в ожидании грозы. Но чернобрюхая рыхлая туча, затянувшая все жизненное пространство в две трети неба, никак не могла разродиться первыми каплями.

Все томились…..

– Глаша, будь благоразумна! – воскликнул Карп, приподнимаясь. – Я думаю, сейчас не время для подобных заявлений.

– Почему? – Глафира повернула к нему свое бледное лицо, ее черные тонкие брови вопросительно сошлись на переносице и стали похожи на остро очерченные крылья чайки. – Я не боюсь, что меня начнут подозревать в убийстве. Как бы я не относилась к Алексею, я не потеряла бы голову настолько, чтобы явиться среди ночи в комнату одинокого мужчины и ударить его ножом.

Маша всхлипнула и закрыла ладонью глаза. Глаша продолжила, с чуть заметной улыбкой обращаясь к Толику:

– Я плохо переношу вид крови. Кроме того, считается, что пистолет и кинжал – не женское орудие убийства. Дамы, кажется, предпочитают яд??

Толик промолчал.

– Алексея Гавриловича убили с помощью яда. – Тихо, в тон ей, так же подчеркнуто спокойно и с чуть заметной улыбкой, ответил Даниил.

Они внимательно поглядели друг к другу в глаза, несколько бесконечных секунд.