Полный газ

С наилучшими пожеланиями

Брэд Долан.

* * *

Солнечным и жарким днем в середине лета, под неумолчное жужжание насекомых в кронах деревьев, я вошел в гараж через боковую дверь, а потом возился с автоматическими воротами, пока не сумел сдвинуть их с места. В бетонное помещение ворвался свежий воздух, и с ним аромат свежескошенной травы и маминых роз. Весь день до вечера я подметал, чистил, выносил мусор – и был счастлив. Подключил через блютуз колонки к телефону и слушал Джоан Баэз. Сильный, сладкий, полный надежды голос из тысяча девятьсот шестьдесят пятого летел ко мне, в двадцать первый век, и говорил, что я не одинок. Прошлое всегда рядом – так близко, что его можно услышать и подпеть, когда захочешь.

В гараже я нашел несколько коробок, которые, пожалуй, стоило отнести в библиотеку: в одной папина коллекция альбомов «Роллинг Стоунз», в другой книжки про Дэнни Данна, которые я читал мальчишкой. Мне пришло в голову, что вместе с ними можно вернуть наконец и мамин просроченный роман. Я стал его искать, но нигде не мог найти. Весь дом обшарил – книги Лори Колвин не было. Словно сквозь землю провалилась. Или… куда-то ушла.

Так что теперь я думаю: может быть, мама скоро зайдет ее вернуть?

Я готов увидеть маму. Подобрал пару книг, которые ей наверняка понравятся. И несколько поздних романов Филипа Рота отложил, на всякий случай. Никогда ведь не знаешь, кто заглянет к тебе в библиобус.

Я готов увидеть «Еще одно чудо».

А вы?

Все, что мне важно, – это ты

Ограничения придают силы. Мощь джинна растет оттого, что он заключен в бутылку.

Ричард Уилбер

1

Она дергает тормоз и останавливает моноколесо на красный свет перед эстакадой – границей между просто плохим и совсем ужасным.

Айрис не хочет смотреть на Спицу, но ничего не может с собой поделать. Привычку желать задавить трудно, а вид с этого угла отличный. Да, ей пришлось понять, что некоторые вещи недостижимы, но сердце отказывается в это верить. Когда Айрис позволяет себе вспомнить, что́ обещал ей отец всего год назад, от радостного возбуждения вскипает кровь. А зря.

Она ловит себя на том, что вновь разглядывает зазубренный шпиль из стали и голубоватого хрома, проткнувший тусклые облака, и злится. «Расслабься», – приказывает она с ноткой презрения и заставляет себя отвернуться от Спицы и уставиться в никуда. А идиотское сердце все трепещет.

Айрис не замечает мальчика, который, ни жив ни мертв, смотрит на нее, стоя на углу. Она никогда его не замечает.

Он замечает ее всегда. Знает, где она была и куда направляется. Знает лучше ее самой.

2

– А что у меня есть! – говорит отец. – Закрой глаза.

Айрис слушается. И задерживает дыхание. Опять то же чувство – будто вскипает кровь. Надежда – глупая, детская надежда – наполняет ее, как шипучая мыльная пена, прозрачная и невесомая. Кажется кощунством даже про себя произнести это слово: Личина.

Сегодня Айрис точно не попадет на шпиль Спицы, на самую макушку мира. И «пенный ток» с друзьями пить не будет. И все же: вдруг ее старик затаил козырь в рукаве? Приберег пару жетонов на черный день? Вдруг бывший Оживи-человек оставил себе самое последнее волшебство? Сердце не теряет надежды.

Отец кладет ей на колени что-то тяжелое. Слишком тяжелое, чтобы быть Личиной. Чудесные пузырьки внутри лопаются и сдуваются.

– Ну вот, – говорит он. – С-смотри.

Его заикание угнетает Айрис. Он не заикался прежде, не заикался, когда жил с ней и с мамой и служил в «Смертельной игре».

Она открывает глаза.

Отец даже не упаковал подарок. Что-то круглое, размером с шар для боулинга, в помятом пакете. Она стаскивает пакет и смотрит на полупрозрачное зеленоватое стекло.

– Хрустальный шар? – уточняет она. – Ой, пап, мне всегда хотелось знать будущее!

Бред. У нее нет будущего… во всяком случае, такого, о котором стоит думать.

Старик наклоняется вперед, зажав ладони коленями, чтобы не тряслись. Когда-то и руки у него не дрожали. Влажно вздыхает через пластиковые трубочки. Респиратор с шипением перекачивает воздух.

– Это русалка. Ты в д-детстве такую хотела.

В детстве она много чего хотела. Туфли на микрокрыльях, чтобы бегать в шести дюймах над землей. Жабры – плавать в подводных лагунах. Она хотела все, что дарили Эми Паскваль и Джойс Бриллиант на их дни рождения, и родители знали об этом, но то было раньше.

Что-то мелькает и возится в гуще, похожей на вареный шпинат, подплывает к стеклу и таращится на нее. Такое противное, что Айрис едва не спихивает шар с колен.

– Ух ты! – произносит она. – Красота. Всегда о такой мечтала.

Отец склоняет голову, закрывает глаза. У Айрис колет в груди – он чуть не плачет.

– Я знаю, это совсем не то, что нужно. Не то, что я об-б-бещал.

Она сжимает его руку, сама готовая разрыдаться.

– Да нет, мне нравится!

И понимает, что ошиблась. Отец борется вовсе не со слезами, а с зевотой. Не в силах подавить ее, он прикрывает рот тыльной стороной ладони. Судя по всему, Айрис он даже не слышит.