Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге

Между тем к досаде тушинцев Скопин-Шуйский и Делагарди освободили Троицкую лавру, отбив восставших от ее стен. Сапега бросил весь свой стан. Князь Куракин настиг его только под стенами Дмитрова и погнал к Клину. Сапега бросил тушинцев на произвол. Тушинцы поняли, что без Сапеги московское войско сомнет их в считанные часы. Так что лагерь опустел: кто ушел к Сигизмунду, кто к самозванцу, кто в Москву к Василию Шуйскому, кто к Сапеге.

Князь Скопин-Шуйский с Делагарди вошли в Москву. Но у Василия уже созрели подозрения, что князь Михаил жаждет отобрать у него власть. Молодым полководцем восхищались. Шуйский был ревнив. Опытный в таких делах Делагарди предупреждал князя, что царь готовит против него какое-то зло. Он был прав. На обеде, куда был приглашен Скопин-Шуйский, ему подали отравленное вино. Князь умер через несколько часов.

Но это вызвало не тот эффект, на который рассчитывал Шуйский. Москва сначала онемела, потом начала бурлить. Сам Василий имел вид безутешный. Но ему не верили. Тем временем настала пора идти на Смоленск. Вместо князя Михаила был назначен Дмитрий Шуйский. Войска не хватало. Ждали нового союзника — крымского хана. Его думали пустить с парой московских полков на Калугу.

Смерть Скопина-Шуйского вызвала мятеж в Рязани. Там Ляпунов собрал единомышленников. Он обвинял Василия и Дмитрия Шуйского во всех бедах и призывал свести его с престола силой. Рязань отложилась. Посланные на Ляпунова войска перешли на его сторону.

Узнав, что к Смоленску идут союзники, Сигизмунд отправил им на перехват гетмана Жолкевского. В бою у села Клушина гетман разбил это соединенное войско (30 000 русских плюс 5000 шведов), имея всего 2000 конных и 1000 пеших воинов! Делагарди дал слово гетману не помогать Василию и повернул остатки своего войска на Новгород. Дмитрий Шуйский, бросив своих воинов, трусливо бежал в Москву.

Жолкевский, захватив в плен такую силу русских, не знал, что с ней делать. Он представил дело так, что пленные присягнули как бы уже избранному на царство королевичу Владиславу. И вся эта русско-польская армия двинулась в сторону Москвы, по пути приводя к присяге Владиславу местных жителей.

«В одно время столица узнала, — говорит Карамзин, — о сем бедствии и читала воззвание Жолкевского к ее жителям, распространенное в ней деятельными единомышленниками Салтыкова. «Виною всех ваших зол, — писал Гетман, — есть Шуйский: от него Царство в крови и в пепле. Для одного ли человека гибнуть миллионам? Спасение пред вами: победоносное войско Королевское и новый Царь благодатный: да здравствует Владислав!»

Василий пытался собрать войско, но города снова отложились от Москвы, воинов он не получил. А от союзника, крымского хана, получил одни неприятности: крымцы погромили посланные им навстречу союзные части и ушли в степи.

К Москве снова шел Лжедмитрий, туда же шел Ляпунов. Москва наконец-то проснулась и хотела одного: свести Василия с царства. Объединились даже тушинцы с москвичами: первые обещали предать своего самозванца, вторые — своего Василия, и выбрать нового царя.

Так что для Василия все закончилось плачевно. Не дожидаясь никакого собора всей земли, горожане вытащили к Серпуховским воротам патриарха и бояр, показали им направление, откуда придет Жолкевский, и предложили избавить царя Василия от трона.

Василия и сняли с занимаемой должности. А на другой день к нему пришли несколько бояр и священники из Чудовского монастыря и насильно постригли его в монахи.

«Самозванец грозил Москве нападением, — говорит Карамзин, — Гетман к ней приближался, народ вольничал, холопи не слушались господ и многие люди чиновные, страшась быть жертвою безначалия и бунта, уходили из столицы, даже в стан к Лжедмитрию, единственно для безопасности личной».

Ситуация была ужасная. В Москве перестала существовать всякая власть. Не стало не то что Московского царства, не стало вообще ничего — разрозненные островки жизни. Из этой каши в другой стране можно было слепить республику, но в Москве это было невозможно. И как победить эту ситуацию, предлагали разные рецепты. Ляпунов — царя, избранного всей землей, Мстиславский — царя, посаженного на престол наиболее родственным русским монархом, королем Сигизмундом. Мстиславский предполагал королевича Владислава, патриарх — князя Василия Голицына или Михаила Романова, сына Филарета.

Послали спросить стоявшего у Москвы гетмана, враг он или друг. Гетман признался в дружбе. Москвичи решили, что в ситуации, когда время дорого, выборы всей землей — роскошь, а выборы неизвестных кандидатов вроде Василия или Михаила — глупость. Они согласились на Владислава. Тем более что самим боярам 16-летний Владислав казался не страшным, с его помощью они думали управлять страной.