Полным ходом. Эстетика и идеология скорости в культуре русского авангарда, 1910–1930

Между 1910 годом и началом 1930-х скорость вызвала к жизни ряд эстетических концепций и практик русского авангардного искусства. Для некоторых художников скорость означала повышенный динамизм: энергичное движение, присущее их качественному пониманию динамизма, давало концептуальную основу для стихов, картин и фильмов, в которых прославлялось движение ради движения и решительно отвергалась статика. Чаще всего этот динамизм представлял собой быстрое движение в явной форме, которое художники воссоздавали или по крайней мере намекали на него формальными средствами. Для других скорость была не просто быстрым, энергичным темпом, а стремительным ускорением на пути к будущему, к новой эпохе. Результатом усиления акцента на все более быстром движении стала эволюция эстетических форм, но и в содержание произведений эта растущая скорость также проникала – будь то прямым (то есть измеримым) или косвенным, интуитивным способом. В некоторых случаях скорость оказывалась неотъемлемой частью самого творческого акта, когда русские футуристы создавали произведения искусства в молниеносном темпе или буквально приводя себя в движение. Другие художники-авангардисты тем временем вызывали в воображении стремительный темп эпохи, наполняя своих зрителей и читателей скоростью: зрителям приходилось лихорадочно работать глазами или разумом, чтобы не отставать от искусства и постигать его. И наоборот, акцент на скорости иногда вызывал противоположный эффект, парадоксальным образом создавая впечатление медлительности: быстрый поток слов или изображений бросал вызов аудитории, искажая их восприятие времени и пространства, что замедляло процесс восприятия. Как показывает «Полным ходом», воплощения скорости, создаваемые авангардистами, были столь же разнообразными, сколь и динамичными.

Хотя многие исследователи обращались к общим темам, связанным с пространством, временем и механизацией, мало кто из них подробно обсуждал влияние скорости на культуру, и в частности на эстетику модернизма. Две работы, посвященные художественным и социальным вопросам, связанным с ускорением, – «Культура времени и пространства, 1880–1918» Стивена Керна (1983) и «Человеческий мотор: энергия, усталость и истоки современности» Ансона Рабинбаха (1990), – исследуют безумные темпы жизни, распространившиеся по всей Европе на рубеже XIX и XX веков. Однако они включают анализ этого явления в контекст более общего рассмотрения модернизации и не останавливаются подробно на скорости как эстетической и идеологической концепции.

В исследованиях по культуре русского авангарда скорость также до сих пор не стала полноценным предметом изучения. Критики признают наличие идеи быстрого движения в различных видах искусства в России в начале XX века, но в основном они сосредотачиваются на конкретных художниках или произведениях искусства. Шарлотта Дуглас, например, в «Лебедях других миров» (1980) и других своих работах предлагает анализ того, как скорость вызвала внезапный сдвиг в сторону абстракции в творчестве Малевича; Джон Боулт в многочисленных эссе показывает, как легкая атлетика, рентгеновские лучи и танго – мотивы, важные для модернистской концепции скорости, – помогли сформировать эстетику русского авангарда; Джеральд Янечек в книге «Облик русской литературы: изобразительные эксперименты авангарда, 1900–1930» (1984) исследует использование русскими футуристами визуально активной формы стиха; Влада Петрич в «Конструктивизме в кинематографе» (1993) анализирует стремительную кинестетику фильма Вертова «Человек с киноаппаратом». И все же ни одно из этих исследований не показывает всесторонне, как слияние различных искусств той эпохи повлияло на масштабную эстетизацию скорости. Тем не менее, как я продемонстрирую в этой книге, в тот момент, когда культура русского футуризма достигла определенных масштабов, многие российские поэты, художники и режиссеры по-своему использовали скорость и – в более широком смысле – динамизм.