Половецкие войны

Первым не выдержал боярин Василий. Родом грек, он прекрасно обходился без толмача.

– Великий базилевс! Наш князь кроме заверений о мире и дружбе хотел бы предложить тебе… – Он на мгновение замялся, но всё же решительно вымолвил: – Он сватается к одной из твоих дочерей! Этот брак укрепил бы воцарившиеся между нами мир и согласие.

По рядам придворных пронёсся шумок. Для многих предложение послов оказалось полной неожиданностью.

Алексей Комнин чуть заметно улыбнулся. Его намерение совпало с желанием киевского владетеля. Выгода в брачном союзе была взаимной. Всё же император не подал виду, насколько он рад. Напротив, насупив чёрные брови, он произнёс:

– Вашему князю, насколько мне известно, пятьдесят лет, тогда как дочери моей всего пятнадцать.

Снова загудела, как потревоженный улей, толпа придворных в парчовых одеяниях.

– Разве это мешает порфирородной царевне сочетаться браком с великим князем Руси? – спросил, с наигранным недоумением пожимая плечами, Василий.

– Да, наша дочь – не простая девушка! Но, насколько мне известно, ваш князь уже дважды был женат! – Алексей с подозрительностью уставился в широкое смуглое лицо боярина.

– Православная церковь допускает третий брак по слабости душевной человеческой, – промолвил, скромно потупив взор, Василий.

– Воистину, так, – поддержал его боярин Борис.

– Мы должны подумать, – изрёк император. – О нашем решении вы будете оповещены.

Он решительно взмахнул рукой, давая понять, что приём окончен.

…Едва послы, которым уже порядком надоело пребывание в Константинополе, вернулись в свои покои в предместье святого Маммы, явился придворный евнух и гнусавым голосом оповестил:

– Царевна Варвара изъявила согласие стать женой архонта Свиатополка! Через седмицу вас ждёт новый приём во Влахернах, во дворце.

Василий и Борис радостно переглянулись.

…Хотя царила осень, деревья в Константинополе ещё зеленели, и Влахернский дворец утопал в красоте многочисленных окружающих его садов. И едва окончен был второй приём, на котором император подтвердил своё решение отдать дочь в жёны Святополку, Василия и Бориса провели в высокую беседку посреди сада. Там в окружении придворных женщин ожидала их облачённая в багрянец юная смуглолицая девушка.

Безусловно, дочь Комнина отличалась красотой, хотя немного портили её лицо мохнатые широкие брови, едва ли не сросшиеся над переносицей. А так… миниатюрное личико, немного длинноватый армянский носик с горбинкой. Глаза – как перезрелые сливы.

Царевна Варвара взяла в руки большой, обитый серебром ореховый ларец.

– Здесь покоятся мощи святой великомученицы Варвары, моей небесной покровительницы. Я привезу их в Киев в качестве дорогого приданого своему будущему мужу. И помещу их в одном из главных соборов вашего города, – объявила она.

…Посольство прибыло в Киев поздней осенью, когда над Днепром гуляли холодные ветры.

Время на Руси стояло тревожное. Изгнанный ранее Давид Игоревич с помощью Боняка вернул себе Владимир-Волынский. Ещё раньше во время осады на крепостной стене был убит старший сын Святополка от наложницы, Мстиславец. Великий князь скорбел, но не столько по поводу смерти не особенно любимого им сына, сколько от потери Волыни. Впрочем, переславшись гонцами с Мономахом и Святославичами, он назначил на следующий год новый княжеский снем. Добиваясь Волыни, всё чаще поглядывал Святополк на север, в сторону хорошо знакомого ему Новгорода. Ярославца-Бесена, давеча женившегося на двухродной сестре Коломана Аранке, держал при себе, готовя для него княжеский стол в ближайшем будущем.

Боярин Василий рассказал князю о мощах святой великомученицы Варвары.

Святополк в ответ раздражённо махнул рукой.

– Скуп базилевс Алексей! Вместо богатого приданого мешок с костями прислал! А мне золото, сребро нужно, чтоб поганых умирить да Игоревича с Волыни выгнать!

– Велика сила сих мощей, княже! – возразил ему Василий. – Говорят, прикоснувшиеся к ним от язв исцелялись.

– От язв?! Дак пошли их тогда к Боняку Шелудивому! Пущай расцелует! Глядишь, и зловонные нарывы его заживут вмиг!

Причина раздражения Святополка при встрече послов была не только в потере Владимира-на-Волыни. Намедни черницы пригородного монастыря сообщили князю, что его бывшая жена Елена-Айгюн бежала из обители.

– Простыни связала меж собою и по ним из кельи спустилась, а после, яко кошка, чрез ограду перелезла. Токмо её и видали! – рассказала Святополку игуменья.

«Проглядели, чёрные вороны!» – зло сплюнул Святополк. Совсем не хотелось, чтобы о бегстве Елены прознала ромейская невеста.

Бывшую жену он велел искать, послал в ближнюю степь ратников, понимая, правда, всю тщетность их усилий.

…Свадьбу сыграли тихую, без лишних торжеств и славословий. Немало серебра отсыпал князь митрополиту Николаю, чтоб обвенчал его с Варварой.