Половина солнца

Бывает и так, что счастья нет вообще.

Я остановился. Повернулся к камере. Смерил взглядом маленькое окошко в двери.

Олеандр уткнулся лицом в решётки, оставляя от них следы на щеках. Синяки под его глазами казались нескончаемым кошмаром, явившимся прямиком из снов.

– Прилетела божественная птица…[21] Как тебе представление, Коэлло?

– Рысью конь прибежал. Я впечатлён. Я огорчён. Хочется плюнуть тебе в лицо.

– Это называется поцелуем, дружок.

– Забавно. Ты забавный.

Я смотрел на него, пряча руки в карманах куртки. Тут было прохладно. Олеан расплёл свою косичку, и теперь я отчетливее видел чёрные пряди, проступающие в его светлых волосах. Будто бы он поседел в обратную сторону.

– Хэй, слуга огня, ты скажешь мне, зачем пришёл, или продолжишь анализировать вид моей причёски?

– Это был ты, – прозвучало бесцветнее, чем я надеялся. Я мечтал выплюнуть эти слова ему в лицо, но вместо этого сказал их почти мирно, с ледяным оттенком в голосе. – Ты. Не он.

Олеандр сильнее вжался в прутья окошка. Кажется, даже будь они лезвиями, он бы сделал то же самое, исполосовав себе лицо.

Он расплылся в презрительной улыбке. Я снова подал голос. Теперь он звучал лишь холодно, даже сухо.

– Слишком много огня, Олеан. Ты сделал это специально, чтобы я убедился. Ты дразнил меня всё это время. Высовывал язык, как чёрт. Ты помешан на пламени. Дэмиан с его шрамами… Ты не просто так подружился с ним. Совпадений не бывает, бывают только стечения обстоятельств, формирующие жизнь. И их можно фальсифицировать. Так, как тебе надо. Ты управляешь своей жизнью. Ты собираешь её, как пазл.

Он смотрел на меня, и в его глазах-воронках кружился хаос.

– Ты любишь огонь, потому что издревле он был началом конца. Он источает свет, и как же забавно тебе было смотреть, как этот свет всё уничтожает. Но ты выглядишь жалко, ла Бэйл. Ведь ты – тень. И огнём тебе никогда не стать.

На лице Олеандра промелькнул намёк на обиду, но это было лишь мгновение. Наш разговор был тихим, почти сплошной шёпот, который для нас двоих сейчас был громче крика в ночи.

– Быть может, мне не стать огнём. Но тьма всегда зажигает рассвет.

Его улыбка исчезла с губ, и он прошептал ещё тише, чем раньше:

– И ты это знаешь.

Мне было мерзко ощущать бегущие по спине мурашки. Я стиснул зубы и с яростью ударил ладонью по решётке камеры. Олеан отпрянул, снова насмешливо ухмыляясь.

Но мне удалось вовремя просунуть руку и ухватить его за ворот рубашки.

Угроз не потребовалось. Кажется, Юниган встрепенулся, но Крозье остановил его, уверяя, что ла Бэйл заслуживал взбучки.

Я же утонул в потоке информации, вылившейся на меня из усмешки этого вечно скрытного человека, не рассказывающего о особственных секретах даже себе самому. Казалось, что за прошедшее время он слишком погрузился в свои тайны и теперь был рад ими поделиться.

Картинки мелькали перед глазами безумно долгими, нескончаемыми мгновениями.

– Здравствуй, Джонатан.

– Ох, это ты… Привет.

– Ты живёшь один? Как необычно. Впрочем, лицей огромен – Совы предусмотрели большое количество возможных учеников. Могу я зайти? Или лучше убраться? Я всё пойму.

Джонни колебался. Наконец он неуверенно открыл дверь чуть шире и отошёл.

– Да, конечно. Всё равно я только начал разбирать вещи.

Изображение сменилось.

Джонатан лежал в углу комнаты и дрожал. Я смотрел на него, иногда бросая взгляд на нож, который держал в руке. Другой я осторожно прижимал к себе кошку. Она недовольно вырывалась, но не от страха – ей просто не нравилось находиться на руках у кого-либо, кроме Джонни.

– Что ж, Джонатан, – я чувствовал, как дрожат мои руки. Я не всесилен. Мне было жаль животное. Я блефовал. Но убедительно. – Тебе придётся сделать мне одолжение, если ты не хочешь видеть Мехькюр поданной на обед в столовой.

Он едва сдержал слёзы, но кивнул, дрожа в углу. Я подавил облегчённый вздох и погладил кошку, стараясь не задеть её ножом.

– В качестве залога я заберу её. После признания жди её у себя в комнате.

Секунду подумав, я призвал тьму.

Картинка поблекла.