Половина желтого солнца

С деревьев манго в соседнем дворе тяжелыми серьгами свисали плоды. День клонился к закату. Куры с кудахтаньем взлетали на дерево кола и устраивались на ночь. Слышно было, как приветствуют друг друга деревенские жители, все шумные, как женщины в швейном кружке. Оланна записалась в кружок две недели назад, они собирались в муниципалитете и шили майки и полотенца для солдат. Вначале Оланна обиделась: когда она завела речь о том, что в Нсукке у нее остались книги, пианино, одежда, фарфор, парики, швейная машинка «Зингер», телевизор, женщины, будто не услышав, заговорили о другом. Теперь она поняла, что о прошлом вспоминать здесь не принято. Все разговоры – только о вкладе в победу. Учитель отдал солдатам велосипед, башмачники бесплатно шили солдатские ботинки, крестьяне раздавали ямс. Все для победы. Оланна с трудом представляла, что сейчас идет война, пули прошивают пыльную землю Нсукки, а войска Биафры теснят врага, – мешали воспоминания об Аризе, тете Ифеке и дяде Мбези.

Скинув шлепанцы, Оланна босиком пошла через двор к Малышке и ее домику из песка.

– Как красиво! Может, простоит до завтра, если козы с утра не придут во двор. Ну что, пора купаться!

– Нет, мама Ола!

– Значит, Угву тебя понесет. – Оланна бросила взгляд на Угву.

– Нет!

Угву схватил Малышку в охапку и понес к дому. По дороге они потеряли тапочку Малышки, Угву остановился, чтобы поднять, а Малышка хохотала и кричала: «Нет, нет!»

На будущей неделе они переезжают в Умуахию, в трех часах отсюда, где Оденигбо назначили в Директорат труда. Он надеялся устроиться в Научно-производственный директорат, но хороших специалистов было много, а рабочих мест мало, даже для Оланны не нашлось работы ни в одном из директоратов. Она будет преподавать в начальной школе – вот и ее вклад в победу. Все для победы, все для победы – звучит как песня. Хорошо, если профессор Ачара подыскал им квартиру по соседству с другими преподавателями, чтобы Малышка играла с детьми из хороших семей.

Оланна опустилась на низкий деревянный стул с наклонной спинкой – на нем можно было только полулежать. Такие стулья ей приходилось встречать лишь в деревнях, они предназначены для отдыха после тяжкой работы: вернулся с поля – и сиди весь вечер в холодке. Такие стулья созданы для жизни размеренной и скучной.

Оденигбо пришел домой уже в темноте, когда над головой шумно носились летучие мыши. Целыми днями он пропадал на сходках, посвященных вкладу Аббы в победу и будущей роли города в становлении Биафры. Иногда Оланна видела, как возвращались со сходок люди с деревянными винтовками. Сейчас она смотрела на Оденигбо – ее мужчина. Бывало, при взгляде на него Оланну переполняла гордость обладания.

– Kedu? – Он наклонился поцеловать ее, вгляделся в лицо, пытаясь угадать ее настроение. Это вошло у него в привычку с тех пор, как она вернулась из Кано. Он не уставал повторять, что «опыт недавних событий» сильно ее изменил, она «углубилась в себя». В разговорах с друзьями Оденигбо употреблял слово «резня», с Оланной – никогда. Как будто в Кано случилась резня, а то, что пережила Оланна, – всего лишь «события».

– Все хорошо, – ответила Оланна. – А ты не рановато?

– Мы пораньше закончили – завтра на площади всеобщая сходка.

– С чего вдруг?

– Старейшины решили, что время настало. Ходят нелепые слухи, что Абба скоро эвакуируется. Какие-то жалкие неучи даже говорят, что федеральные войска вступили в Авку! – Оденигбо подсел к Оланне. – Пойдешь?

– На сходку? – Оланна и не думала идти. – Я ведь не из Аббы.

– Выходи за меня замуж – станешь нашей землячкой. Давно пора.

Оланна взглянула на Оденигбо:

– Нам и так хорошо.

– Сейчас война, и случись что со мной, маме решать, где меня хоронить. А должна решать ты.

– Глупости, ничего с тобой не случится.

– Ясное дело. Но просто выходи за меня замуж. Что толку откладывать? Надо было пожениться с самого начала.

Оланна смотрела, как у губчатого гнезда в углу веранды вьется оса. Она предпочла не выходить замуж, чтобы сберечь их чувства, окружив ореолом непохожести на других. Но ее прежние взгляды развеялись, потому что теперь Аризе, тетя Ифека и дядя Мбези – лишь навеки застывшие лица в ее альбоме. Потому что над Нсуккой свистят пули.

– Придется тебе идти к моему отцу с пальмовым вином.

– Так ты согласна?

Над самыми их головами пронеслась летучая мышь, Оланна пригнулась.

– Да… Я согласна.

Утром Оланна услышала, как мимо дома проходит глашатай, громко стуча в гонг-огене.

«Завтра в четыре часа дня на площади Амаэзе сход всей Аббы! (Бом-бом-бом!) Завтра в четыре часа на площади Амаэзе сход всех жителей Аббы! (Бом-бом-бом!)

Абба зовет всех мужчин и женщин! (Бом-бом-бом!) На всех, кто не явится, Абба наложит штраф!»

– А штрафы большие? – спросила Оланна, глядя, как одевается Оденигбо. Тот привез с собой всего две рубашки и две пары брюк, которые в спешке уложил Угву, и Оланна каждое утро знала наперед, что он наденет.

Они завтракали, когда во двор въехал «лендровер» ее родителей.