Половодье. Книга первая

Нюрка вернулась домой далеко за полночь. И почти в то же время осторожно пробрались в село через заросли крапивы двое верховых. Это были Ефим Мефодьев и Костя Воронов. Галопом проскакали они по улицам и спешились у крестового, недавно отстроенного дома Александра Сороки. Приоткрыв ставень, Костя громко постучал.

— Кого надо? — спросил сонный голос.

— Прапорщика Максима Сороку. Его вызывает в штаб командир отряда, — отрапортовал Костя необычным для него баском.

— Я Сорока. А штаб-то где?

— В доме у лавочника Поминова. Только сейчас же. Приказано явиться немедленно.

В избе вспыхнула спичка. Максим, очевидно, хотел зажечь лампу, и в это время Мефодьев в упор выстрелил в выхваченное из темноты лицо георгиевского кавалера. Максим тяжело грохнулся на пол.

Ефим и Костя не слышали страшного крика Максимовой матери, прижавшей к груди пробитую насквозь голову сына. Они уже скакали обратно.

— Заодно и Мишку Жбанова шлепнем, — предложил Мефодьев. — Он на Подборной живет. А там в лес подадимся.

Возвращаясь в село после отсидки в согре, Ванька и Роман слышали, как у избы Мишки Жбанова раздалось несколько револьверных выстрелов. Потом донесся топот копыт, и все стихло. Только бор задумчиво шумел за спиною.

26

Поручик Мансуров проснулся поздно и потом еще долго лежал, закинув руки за голову и блуждая взглядом по розовому абажуру лампы, висевшей под самым потолком. Вставать не хотелось. У двери поручика ждали сапоги, которые нужно было надевать. Затем он перестанет принадлежать себе.

Абажур подчеркивал приятное ощущение уюта и покоя. Даже в этой безвкусно обставленной комнате с двумя большими трюмо по углам, как в театральной уборной, Мансуров чувствовал себя хорошо. За военные годы он отвык от всего, что так необходимо человеку. Пропах дегтем и конским потом. А по утрам вместо черного кофе пьет водку или вонючий самогон. Кстати, сегодняшнее утро — одно из редких счастливых исключений. У лавочника есть наливка.

Мансурова тронуло поминовское гостеприимство. Степан Перфильевич старался во всем угодить поручику. Однако Мансуров не понимал, как можно, имея такую дюжую жену, вырастить только единственного сына-недоноска? И если уж так случилось, то почему не дочь? Она бы помогла поручику весело провести время в Покровском.

Встал и оделся Мансуров, только услышав в прихожей голос Марышкина. Эта крыса хочет показать, что он тоже что-то делает для спасения России. Ловит конокрадов и урезонивает сварливых баб. Ах, какая многотрудная должность!

— Э-э-э… Доброе утро, господин поручик! — поклонился Марышкин навстречу Мансурову и вытер лысину большим синим платком.

Пока Мансуров умывался и укладывал смоляную кипень волос, начальник милиции доложил о событиях минувшей ночи.

— Полагаю, что и Жбанов, и Сорока убиты проникшими в село кустарями…

— Ерунда! — возразил поручик. — Повсюду мы выставили посты.

— Э-э-э… Полагаю, что ваши казаки могли просмотреть. Ночь была… э-э-э… несколько мрачновата.

— Ерунда! Вы не знаете, с кем имеете дело. Партизанский отряд Анненкова в такие ночи ходил в немецкие тылы.

— В таком случае затрудняюсь предположить что-либо…

Мансуров с презрительной улыбкой посмотрел на Марышкина и шумно вздохнул. И зачем только ставят таких у власти! Ведь они же загубят любое дело. Да еще и удивительно дурацкая физиономия.

Мансуров подошел к окну и с любопытством оглядел безлюдную площадь. Не обернувшись, одним движением пальца подозвал Марышкина.

— Вы видите эту каланчу? — заговорил он медленно. — Надо начинать с нее.

— Э-э-э… Я вас не совсем понял.

— Скажу яснее. По-моему, Покровское — это понятие абстрактное. Оно не выражает буквально ничего. Ну, сами посудите, что значат сотни, пусть тысячи убогих изб? Россия обойдется без Покровского. Но зато какой потрясающий пример для остальных! Какое нравственное воздействие! Особенно, если об этом написать книгу. И обязательно с иллюстрациями. Или, на худой конец, дать в приложениях к «Ниве».

— Э-э-э…

— Опять не поняли? — Мансуров повернулся к начальнику милиции и осторожно снял с его френча пушинку. — Что вы скажете, если сжечь сначала каланчу, а затем все остальное? Впрочем, можно и наоборот… Оставить только храм божий. И читать в нем проповеди о любви к ближнему.

— Полагаю, что вы шутите. Или в несколько ином смысле?

— Нет. В самом прямом. Слово «сжечь» имеет вполне определенный смысл.

— Э-э-э…

— Но мы ограничимся небольшим внушением. Оповестите, что после обеда я буду счастлив объясниться со здешними мужиками. На площадь — всех! В том числе родственников бунтовщиков. За непослушание — расстрел!..

Марышкину, по-видимому, понравился такой оборот дела. Он ушел удовлетворенный, заверив Мансурова, что распоряжение будет выполнено.

Бочком просунулась в дверь попадья. Агафья Марковна поклонилась ей. Поручик молодцевато звякнул шпорами. Матушка понравилась ему с первого взгляда.

— С письмом пришла от батюшки. Горе у него великое, — сказала она, кокетливо подергивая плечами. — К вам он, господин поручик, с жалобой.