Половое воспитание Августа Флана

— Расскажи, чем вы занимаетесь с Лаурой, когда лежите в постели? — Она спрашивала совершенно невинно.

— Целуемся, — сказал Флан.

— Кто тебя научил?

— У меня была знакомая девочка Леночка, с которой я впервые поцеловался.

— Она тоже была невинной, как и ты?

— Да.

— Где же она теперь?

Ее дыхание овевало его лицо. Он почувствовал, как ее бедра подвинулись еще ближе. Вплотную. Дальше было некуда. Одно движение, и он уперся бы… Август лежал, боясь пошевельнуться. Но шевелилась она, ища обоюдно удобное положение для их тел. Августа очень возбуждало прикосновение ее ног к его пяткам. Он и не знал, что в ступнях существует такое количество нервных окончаний. Их губы находились уже в сантиметре друг от друга. Казалось, она чего-то ждала. Но он лежал с женой своего брата, и никаких мыслей, кроме стыда, что он невольно возбужден от ее нечаянных прикосновений, в голове Августа не возникало. Их ступни уже не касались, а слегка терлись друг об друга.

— Я начинаю согреваться, — нежно сказала она. — Спасибо… — и ее дыхание опять коснулось его губ. Грудь давила сильно в его локоть и плечо своей тяжестью. По ее упругости и овалу он чувствовал, какая классическая у нее грудь. Ему казалось, что он даже ощущает сосок, вмятый в его руку. Интересно, что тела их были слиты, но двигались только их ноги. К своему изумлению, Август понял, что ей нравятся эти касания и эти… трения. По их интенсивности и нежности он сообразил, что Томила и не собирается останавливаться. «А как же сон?» — подумал он.

— Я могу повернуться к тебе спиной, — предложила она, — если тебе будет удобней.

Он не возражал, ощущая ее изгибы сквозь рубашку, надеясь, что так их близость разорвется. Она повернулась к нему спиной, но так, что его возбужденный невольно член уперся прямо между ее выточенных, вылитых половинок. Она двинулась чуть влево, чуть вправо, пока он, не онемев, не почувствовал, что зажат ее упругими ядрами. Рукой она нежно придерживала его бедро на своей талии. Как будто ища более удобную позу, она почти нечаянно и не замечая скользила задом по его возбужденному органу. Он замер, не дыша, давая ей устроиться с комфортом, но она и не думала останавливаться, все еще в поисках удобной для сна позы. Ее роскошные половинки ерзали по его стволу, дико накаляя: чуть вверх, чуть вниз, чуть влево и вправо. Влево, вправо… Совсем неприметно. Когда же она остановится, подумал Август, и в этот момент с ужасом почувствовал: первое, что она без трусиков под рубашкой и половинки ее нежной и упругой попы елозят по его члену, второе, что волна (эх, да было поздно), та самая сладкая, сладчайшая волна, ни за что не удержавшись и не уцепившись, уже сорвалась и, сметая яростно и накрывая все на своем пути, помчалась вниз. Вперед. Да как! Его головка бешено задергалась. О, как божественно сладко ее сжала истома, и Тома-мила… Он почувствовал, что в ту же секунду она еще усилила телодвижения, как будто забывшись, и что он, к своему ужасу, весь мокрый. О, Боже… Она перестала двигаться и своей рукой, скользнув с его бедра, коснулась плавок.

— Ты совсем мокрый, пойдем я тебя помою… — как ни в чем не бывало сказала Томила.

Она встала, взяла его за руку, Августу было жутко стыдно, и повела его в темноте за собой.

Прежде чем он успел понять, что происходит, она быстро сняла его плавки и душем стала омывать еще не успокаивавшуюся плоть. Торчащую вертикально. Мо́я и разглядывая, что моет, она даже закусила сладко губу. Август пытался не смотреть вниз. От прикосновения ее рук (а ничьи руки не касались его там) он возбудился еще больше. Не стесняясь, она рассматривала все внизу.

— Какой прелестный аппарат, жалко, что я замужем… — и в ее голосе слышались все сожаления мира.

Она закончила купать Августа и «августика» и предложила:

— Давай я сполосну твои плавки, чтобы завтра они были чистые.

Он кивнул. Она сама вытерла его полотенцем, везде, и подтолкнула из ванны:

— Иди ложись. Я сейчас приду.

Август не представлял, как он будет спать рядом с ней голый. Даже, когда он спал один, он никогда не был полностью обнажен, так как от прикосновения к простыням сразу начинал возбуждаться.

Он лег под махровую тонкую простыню и невольно задрожал. От стыда, конфуза и мокрой оплошности. Она появилась без рубашки, в одних трусиках, но без лифчика. Грудь ее казалась смуглой в темноте и красиво выступала над ребрами. Высокая грудь, два больших шара.

— Я не люблю спать в рубашке и надела ее только из-за тебя. Но в ней жарко. Ты не против, если я буду без нее? Да и теперь… все твои страхи позади. — Последнюю фразу она произнесла очень тихо. Как она глубоко и наивно ошибалась. Или — умышленно.

— Конечно, конечно, — смущенно пробормотал он, стараясь ни о чем не думать.

Она мягко опустилась рядом. Лицом к нему. Ее бедра коснулись его бедер и так и остались.

— Давай немного поговорим, — предложила Томила, — если ты еще не хочешь спать?

Он кивнул в темноту, и она это почувствовала.

— Так до какой стадии вы дошли с Лаурой? Скажи мне.

Он перестал на мгновение стесняться, она так ласково спрашивала.