для приближения плода».
Самаверевка или палка как бы «направляет» или даже
движетживотное к оптически данной цели. Мы можем здесь подглядеть за самым началом возникновения феномена
каузальности,или
воздействия,который отнюдь не исчерпывается равномерной последовательностью явлений. «Воздействие» есть, таким образом, феномен, базирующийся на опредмечи-вании пережитой каузальности действия как осуществленного влечения живого существа, перенесении ее на вещи окружающего мира, и тут оно еще полностью совпадает с бытием предмета как «средства». Конечно, описанное переструктурирование происходит здесь не через осознанную рефлексивную деятельность, а через некий род
нагляднопредметной «перестановки» самих данностей окружающего мира. Значительные различия в способности животных к такому поведению подтверждают, впрочем, разумный характер этих действий. То же относится к выбору и избирательному действию. Заблуждение — отказывать животному в избирательном действии, думать, что им всегда движет лишь «более сильное» частное влечение. Животное — не механизм влечений. Импульсы его влечений не только четко расчленены сообразно руководящим высшим влечениям и исполняющим низшим и вспомогательным влечениям, далее, сообразно влечениям к более общим и более специальным результатам; но помимо этого, оно может
спонтанно,исходя из
центрасвоих влечений, вмешиваться в их констелляцию и до известных пределов избегать близкой выгоды ради достижения более отдаленных во времени и доступных лишь на
окольном пути,но зато больших преимуществ. Чего действительно нет у животного, так это упомянутого предпочтения в выборе между самими ценностями — например, полезного в ущерб приятному — независимо от отдельных конкретных
вещественныхблаг. В области всего аффективного животное даже находится намного
ближек человеку, чем в отношении интеллекта; дарение, примирение, дружбу и тому подобное можно найти уже у животных.II
Здесь возникает
вопрос,имеющий
решающеезначение для всей нашей проблемы: если животному присущ интеллект, то отличается ли вообще человек от животного
более,чем только по степени? Есть ли еще тогда[51]
сущностное
различие? Или же помимо до сих пор рассматривавшихся сущностных ступеней в человеке есть еще что-то совершенно
иное, специфическиему присущее, что вообще не затрагивается и
mисчерпывается
выбороми
интеллектом?Здесь пути расходятся резче всего.
Однихотят оставить интеллект и выбор за человеком и отказать в них животному. Они утверждают, таким образом, сущностное различие, но утверждают его именно в том, в чем, по-моему, нет
никакогосущностного различия.
Другие,в особенности все эволюционисты дарвиновской и ламарков-ской школ, отвергают вместе с Дарвином, Швальбе
19и В. Келером существование какого-либо окончательного различия между человеком и животным, именно потому, что уже животное обладает интеллектом. А тем самым они в какой-то форме следуют великому учению о единстве человека, которое называется теорией «homo faber»
*— и, само собой разумеется, не ведают тогда никакого метафизического бытия и никакой
метафизикичеловека, т. е. никакого отличительного отношения человека как
таковогок мировой основе.Что касается меня, то я должен самым решительным образом отвергнуть оба учения. Я утверждаю: сущность человека и то, что можно назвать его
особымположением,
возвышаетсянад тем, что называют интеллектом и способностью к выбору, и не может быть достигнуто, даже если предположить, что интеллект и избирательная способность произвольно возросли до бесконечности
*
*. Но неправильно было бы и мыслить себе то новое, что делает человека человеком, только как новую сущностную ступень психических функций и способностей, добавляющуюся к прежним психическим ступеням,— чувственному порыву, инстинкту, ассоциативной памяти, интеллекту и выбору, так что познание этих психических функций и способностей, принадлежащих к
витальнойсфере, находилось бы еще в компетенции
психологии. Новый принцип,делающий человека человеком,
лежит вневсего того, что в самом широком смысле, с внутренне-психической или внешне-витальной стороны мы можем назвать[52]