Положение духовного сословия в церковной публицистике середины XIX века

Первые годы правления Александра II стали наиболее удачным временем для того, чтобы проблемы духовенства, требующие безотлагательного решения, стали достоянием общественности. Всеобщее ожидание перемен при помощи ряда публикаций коснулось и церковных дел, которые, как ранее казалось представителям всех сословий, помимо духовного, не требуют реорганизации. Однако спровоцировать интерес в обществе оказалось недостаточным для критиков действительного положения Церкви. Своими книгами и статьями в периодической печати они стремились корректировать ход церковных реформ, обсуждая реальные плоды уже вступивших в силу преобразований. Публицисты представляли вниманию читателя не законодательные формулировки и официальные данные, которые всегда звучали правильно, а то реальное положение, в котором оказывалось духовенство после принятия той или иной церковно-государственной меры. В эпоху активных перемен церковно-общественная публицистика получила в свое распоряжение огромное количество материала, который состоял из проектов реформ, правительственных постановлений, разъясняющих реформы статей и пр.

Прежде чем рассмотреть историю возникновения и развития церковно-общественной публицистики, необходимо произвести важное, хотя и условное деление участвовавших в полемике вокруг положения Церкви и духовенства публицистов на две группы. Если охарактеризовать публицистические произведения и статьи по их общей направленности, то в группу критиков современного положения Церкви и духовенства в первую очередь необходимо включить свящ. И. С. Белюстина[122], Д. И. Ростиславова, А. И. Поповицкого, И. В. Скворцова и свящ. А. И. Розанова. К другой группе, представители которой всеми силами старались опровергнуть критические статьи в адрес Церкви и бедственного положения современного духовенства, относятся Н. В. Елагин, С. И. Ширский, А. Н. Муравьев, свящ. Г. Греков, прот. Г. С. Дебольский, Ф. В. Ливанов, а также другие авторы, анонимно издававшиеся в основном под редакцией Н. В. Елагина.

Важно отметить, что деление публицистов на две группы, которые в свою очередь могут быть разделены на подгруппы, необходимо считать не более чем условностью, которая может помочь исследователю проанализировать и сопоставить различные мнения по целому ряду важных вопросов церковной жизни. В действительности же представители как партии критиков, так и защитников слишком неоднородны и, преследуя одну и ту же цель – критиковать духовенство или защищать его от шквала необоснованных обвинений, могут иметь совершенно противоположные мнения по одному и тому же вопросу. Впрочем, иногда представители противоборствующих сторон достигали согласия по тем или иным вопросам и не вступали по ним в полемику. Например, так произошло по вопросу оценки свершившихся преобразований, которые большей частью публицистов были охарактеризованы как неудачные. Кроме личных интересов конкретных публицистов, в печати сталкиваются мнения не менее четырех, а скорее, и пяти заинтересованных групп: государственной власти, Св. Синода, белого и черного духовенства, а в редких случаях и простого народа. Задача представителей каждой из этих групп – отстоять в печати свои личные интересы и интересы сословия, что и приводит к противоречиям в частностях, при единой направленности их литературной деятельности.

Для историка жанр публицистики является непростым источником по причине того, что публицисты, используя исторический материал, личные опыт и наблюдения, опыт родственников, коллег и респондентов, подают собранный материал с целью сформировать общественное мнение подобное тому, которого придерживается сам публицист. В связи с этим, прежде чем рассматривать данные церковно-общественной публицистики середины XIX в. как исторического источника, необходимо тщательно изучить биографии и мировоззрение главных ее представителей, с обязательным привлечением архивных материалов и личной переписки. Только такой подход может минимизировать количество ошибок исследователя при изучении, анализе и систематизации данных из столь важного, но в тоже время весьма субъективного исторического источника.