Положите ее среди лилий

– Квелл будет заходить время от времени. А меня ты не увидишь до завтрашнего утра, – нетерпеливо сказал Блэнд. – Если я не смоюсь сейчас, Зальцер велит мне остаться и присматривать за этим козлом. Я единственный кое-как с ним справляюсь.

Меня вдруг посетила одна мысль. Перспектива остаться с Хоппером наедине не радовала: от одного его вида бросало в дрожь. Однако, если Блэнд уйдет, а ключ от наручников теперь в пределах досягаемости, есть шанс кое-что предпринять.

– Хорошо, конечно, если я смогу до кого-нибудь докричаться, – сказал я, откинувшись на подушку. – Но я бы предпочел пойти с тобой. Как тебе такая идея?

Блэнд ухмыльнулся:

– Моя красотка и сама с приветом, так что только тебя мне там не хватало.

Он унес остатки погибшего обеда Хоппера, а я попытался поесть, однако сопенье Хоппера и его взгляд, которым он испепелял противоположную стену, кривя при этом лицо, лишили меня аппетита. В итоге я отодвинул свой поднос. Чего мне хотелось, так это сигарету. Больше всего на свете.

Спустя некоторое время Блэнд вернулся. Он снял свою белую униформу и теперь выглядел таким франтом, что я с трудом его узнал. А от его расписного галстука я едва не ослеп.

– Что не так? – спросил он, поглядев на мой поднос. – Думаешь, еда отравлена?

– Что-то не хочется.

Блэнд покосился на Хоппера, который снова принял выжидательную позу и кровожадно смотрел на него.

– Ну нет, он не помешает мне повеселиться, – заявил Блэнд с ухмылкой. – Просто не парься, золотце. Не поддавайся ему.

– Я хочу курить, – сказал я, – и если я не получу сигарету, я подниму тревогу раньше, чем ты успеешь уйти.

– Тебе нельзя сигарету, – возразил Блэнд. – Вам, психопатам, опасно давать спички.

– Мне не нужны спички, я хочу сигарету. Зажги мне и оставь еще пару. Буду прикуривать одну от другой. Если я не покурю, у меня сорвет крышу. Ты же не хочешь, чтобы тебе пришлось возиться с нами обоими, а?

Блэнд неохотно расстался с сигаретами, прикурил для меня одну и направился к двери.

– Передай Квеллу, чтобы держался от Хоппера подальше, – сказал он уже в дверях. – Может, бедолага успокоится, когда я уйду. Но что бы он ни делал, не нажимай на звонок хотя бы пять минут. Дай мне время смыться.

Хоппер внезапно попытался схватить Блэнда, но с большого расстояния даже не всколыхнул воздух рядом с ним. И все же Блэнд поспешно выскочил за дверь. Я понял, что он ужасно боится Хоппера.

Я тоже боялся.

Тот день показался мне самым долгим за всю мою жизнь. Я не отважился сразу достать ключ от наручников из ящика комода. При этом я понятия не имел, когда может появиться Квелл, и, кроме того, проблему представлял Хоппер: кто знает, как он отреагирует, если я выберусь из постели? Я понимал, что у меня есть лишь одна попытка достать ключ, и если она провалится, другой уже не будет. Я решил, что попробовать надо ночью, когда Хоппер уснет, да и Квелл тоже ляжет в постель. Значит, я ни в коем случае не должен получить лекарство, но я понятия не имел, как этого избежать.

Как только Блэнд ушел, Хоппер утихомирился. На меня он не обращал внимания: лежал, таращась в противоположную стену, бормотал что-то про себя и то и дело приглаживал светлые густые волосы. Я пытался разобрать, что он бормочет, однако до меня долетали лишь невнятные звуки.

Я старался не делать резких движений и не привлекать его внимания, лежал и курил, гадая, чем сейчас занят Керман.

Интересно, как Керман сумел так ловко выдать себя за писателя и специалиста по душевным болезням? Я подозревал, что к этому как-то причастна Паула. По крайней мере, теперь они многое выяснили. Они знают, что Энона Фридлэндер находится в клинике. Они знают о двери в конце коридора, о зарешеченном окне. Либо то, либо другое придется открыть, чтобы спасти меня, а я не сомневался, что они меня спасут. Проблема только в том, как именно.

Примерно в половине пятого дверь палаты распахнулась, и вошел молодой парень в такой же белой униформе, как у Блэнда, и принес подносы с чаем. Парень был тощий, долговязый и хилый с виду.

Вытянутая худая физиономия была серьезна и напомнила мне сосредоточенную морду коня, участвующего в скачках. Он и был похож на коня: у него была длинная верхняя губа и крупные зубы, придававшие ему что-то лошадиное. Я бы не удивился, если бы он заржал. Но ржать он не стал, а вместо того улыбнулся.

– Я Квелл, – представился он, ставя поднос на ночной столик. – А вы мистер Сибрайт, верно?

– Нет, – сказал я. – Я Шерлок Холмс. И я дам тебе совет: лучше не приближайся к Ватсону. Он сегодня не в духе.

Квелл окинул меня долгим, печальным, обеспокоенным взглядом. По его виду я заключил, что он не имеет большого опыта общения с психами.

– Но это же мистер Хоппер, – пояснил он терпеливо, словно беседовал с ребенком.

Хоппер уже сидел, сжимая и разжимая кулаки, и скалился на Квелла.

Может, Квелл работал здесь и недавно, но ему хватило ума понять, что Хоппер не в настроении играть в ладушки. Он смотрел на Хоппера так, как можно смотреть на тигра, внезапно зашедшего к вам в гостиную.