Читаем Польша или Русь? Литва в составе Российской империи полностью

Достаточно быстро после издания циркуляра М. Н. Муравьева от 1 января 1864 года, запрещавшего распространение среди крестьян польских учебников, появилось и следующее логичное распоряжение виленского генерал-губернатора: 26 марта 1864 года Виленскому цензурному комитету было приказано не принимать на апробацию и не допускать к печати польские буквари, также было запрещено ввозить на территорию Северо-Западного края книги, предметом которых являлась польская история, исторические карты и детские игры. В июне того же года, получив согласие министра внутренних дел П. А. Валуева, М. Н. Муравьев еще раз повторил запрет, дополнив его указанием проверить все продававшиеся на тот момент издания такого рода. В октябре 1864 года генерал-губернатор запретил издание, ввоз и продажу календарей на польском языке. Эти запреты закрепил и циркуляр нового виленского генерал-губернатора К. П. Кауфмана от 23 июля 1866 года. Кроме того, польские книги, за исключением молитвенников, в Северо-Западном крае было запрещено продавать в небольших книжных магазинах и распространять разносчикам, поскольку власти не могли контролировать такую торговлю[446]. Ставшие ненужными учебным заведениям польские книги уничтожали[447]. Как мы видим, имперские власти решили оставить жителей Виленского учебного округа не только без изданий на польском языке, предназначенных для народа (учебников, календарей и пр.), но и без всех в принципе изданий, которые могли напоминать о существовании независимой Польши. С января 1864 года официальная местная газета «Виленский вестник» начала выходить только на русском языке (сначала газета была двуязычной и часть текста печаталась на польском), периодических изданий на польском языке абсолютно не осталось.

Однако такие меры имели очень ограниченное воздействие, что достаточно быстро поняли и местные власти, поскольку Виленский учебный округ затопила литература из других этнически польских земель. По этим причинам в 1869 году условия польского книгоиздания были смягчены. Типографиям отныне разрешалось иметь латинский шрифт для «печатания польских книг»[448]. Цензорам было дано строгое указание следить за содержанием польских изданий и не пропускать к публикации антиправительственных книг[449].

В 1860-х годах царские власти не только старались оградить народные массы от литературы на польском языке, но и обсуждали вопрос о возможном использовании кириллицы в изданиях на этом языке. В тот же день, когда были введены перечисленные выше ограничения на торговлю книгами на польском языке (23 июля 1866 года), К. П. Кауфман запретил типографиям иметь польский шрифт и указал при необходимости печатать польские цитаты «русскими буквами, как это введено в народных школах Царства Польского ‹…›»[450]. В данном случае употребление кириллицы для передачи текста на польском языке определялось техническими обстоятельствами (в типографиях не осталось польских шрифтов), однако указание использовать кириллицу при передаче текстов на польском языке в Царстве Польском, казалось бы, имплицировало применение этих методов культурной инженерии и в Северо-Западном крае. Но, как мы увидим, делать такой вывод несколько преждевременно.

Введение кириллицы в польскую письменность в 1860-х годах не было первым экспериментом такого рода – аналогичные попытки делались уже несколькими десятилетиями ранее. По указанию императора Николая I этот вопрос в 1844 и 1852 годах рассматривался двумя комитетами. Исследование Бориса Андреевича Успенского показывает, что у участников обсуждения вопросов, касавшихся введения кириллицы, не было единого мнения об адресате реформируемого польского письма. Министр народного просвещения Платон Александрович Ширинский-Шихматов (1849–1853) считал, что использование кириллицы при передаче польских текстов окажется полезно русским, которым так будет проще знакомиться с польской литературой. Николай I надеялся, что новые книги заменят привычные для поляков буквари в традиционной польской графике. Следует отметить, что для поведения имперских властей в это время характерна осторожность: так, издание хрестоматии по польской литературе власти старались представить как частную инициативу и скрыть свою роль[451]. И осторожность, и отсутствие четкой формулировки целей, и признание влиятельными чиновниками, в том числе и министром народного просвещения С. С. Уваровым, невозможности применения кириллицы к польскому языку свидетельствует об экспериментальном характере этой инновации, не выдвигавшей каких-либо четко поставленных целей аккультурации, не говоря уже об ассимиляции.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Холодный мир
Холодный мир

На основании архивных документов в книге изучается система высшей власти в СССР в послевоенные годы, в период так называемого «позднего сталинизма». Укрепляя личную диктатуру, Сталин создавал узкие руководящие группы в Политбюро, приближая или подвергая опале своих ближайших соратников. В книге исследуются такие события, как опала Маленкова и Молотова, «ленинградское дело», чистки в МГБ, «мингрельское дело» и реорганизация высшей власти накануне смерти Сталина. В работе показано, как в недрах диктатуры постепенно складывались предпосылки ее отрицания. Под давлением нараставших противоречий социально-экономического развития уже при жизни Сталина осознавалась необходимость проведения реформ. Сразу же после смерти Сталина начался быстрый демонтаж важнейших опор диктатуры.Первоначальный вариант книги под названием «Cold Peace. Stalin and the Soviet Ruling Circle, 1945–1953» был опубликован на английском языке в 2004 г. Новое переработанное издание публикуется по соглашению с издательством «Oxford University Press».

А. Дж. Риддл , Йорам Горлицкий , Олег Витальевич Хлевнюк

Фантастика / Триллер / История / Политика / Фантастика / Зарубежная фантастика / Образование и наука