Польша или Русь? Литва в составе Российской империи

Но не все подобные проекты остались неосуществленными. В 1863 году по инициативе, скорее всего, А. П. Ширинского-Шихматова были выпущены «Рассказы на белорусском наречии»[622]. Эта небольшая книжка состояла из коротких рассказов, цель которых предельно ясна – внушить белорусам, что они русские («Русскими, а не Поляками мы повинны называтца»[623]). Попечитель Виленского учебного округа, издавая эти рассказы, хотел таким образом противодействовать польской пропаганде, которая «постоянно выпускает книги и брошюры на том же наречии, печатанные латинским алфавитом, доказывая народу, что язык, которым они говорят, есть наречие языка польского и иными буквами передаваем быть не может», а между тем «надо показать крестьянам удобство и возможность печатания книг писанных на местном наречии, – русским шрифтом»[624]. Но можно предположить, что А. П. Ширинский-Шихматов рассматривал употребление этого языка только как временную меру. В октябре 1863 года в инструкции для осмотра народных училищ он указал собрать информацию о том, как эта книга принималась учениками, но вместе с тем велел «проводить мнение о необходимости учиться одному русскому языку, общему для всех русских, а не местному наречию, не имеющему своей письменности и служащему только для разговоров между крестьянами»[625].

Идея о народном журнале и издание «Рассказов на белорусском наречии» показывает, что, по крайней мере, до начала восстания 1863–1864 годов местные власти не видели серьезных опасностей в литературе на «белорусском наречии», напечатанной кириллицей, и даже, более того, попытались использовать такую литературу в борьбе с польским влиянием. Начало восстания внесло свои коррективы и сюда, но в историографии по этому поводу можно обнаружить путаницу. Некоторые историки утверждают, что М. Н. Муравьев запретил издавать книги на белорусском языке[626], другие – что издание таких сочинений было фактически запрещено[627], то есть прямого запрета не было, третьи указывают на то, что допускался только выпуск образцов устного народного творчества в этнографических сборниках и в периодической печати[628]. В историографии также можно встретить утверждения, что власти не видели необходимости в таком запрете[629].

Некоторые обстоятельства показывают, что конкретного запрета печатания белорусских сочинений кириллицей не было. Во-первых, о таком запрете не упоминается в официальных документах этого периода. Во-вторых, известный представитель местной интеллигенции А. Г. Киркор в 1872 году писал, что можно издавать сочинения русскими буквами на белорусском и литовском языках[630]. Было бы очень странным, если бы один из инициаторов издания белорусских книг, а во время восстания редактор официальной газеты «Виленский вестник», не знал о таком запрете. В-третьих, в конце XIX века виленский цензор, не зная, как поступить с «Белорусскими рассказами Бурачка» Франциска Бенедиктова Богушевича (бел. Францішак Бенедыкт Казімiравіч Багушэвіч), обратился в Главное управление по делам печати[631], а значит, не знал о каком-либо запрете.

Хотя формального запрета, скорее всего, не последовало, но с назначением М. Н. Муравьева генерал-губернатором, а в начале 1864 года – И. П. Корнилова попечителем Виленского учебного округа отношение к изданиям на «белорусском наречии» изменилось. Свою роль должен был сыграть и циркуляр Валуева от 18 июля 1863 года о запрете на печать всех книг на малороссийском языке, кроме «изящной литературы». О перемене политики в этой сфере свидетельствовала и критика «Рассказов на белорусском наречии», автором которой был новый попечитель Виленского учебного округа[632]. Но все-таки после подавления восстания народное творчество «на так называемом белорусском наречии» с разрешения цензуры печаталось и в Северо-Западном крае[633], и в столицах[634], о подготовке таких публикаций сообщала центральная печать[635].

Другой важной ареной борьбы за души населения являлось начальное обучение. Хотя христианское население в то время могло обучаться только в государственных учебных заведениях, а значит, власти при помощи официальных правил могли контролировать как содержание, так и язык обучения, все-таки в действительности местным чиновникам не всегда удавалось уследить за каждым уроком.

Начальное обучение