Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима

Выборы 4 июня 1989 г. всё перевернули. По результатам первого тура оппозиция сразу получила 160 из 161 места в Сейме, на которое могла претендовать, и 92 из 100 мест в Сенате. Во втором туре, прошедшем 18 июня, оппозиция получила еще 7 сенаторских мест и последнее из разыгранных в свободных выборах место в Сейме. Таким образом, выборы показали полную утрату партией поддержки со стороны общественно активной части народа (в первом туре на участки явилось около 62 % избирателей, во втором — около 25 %). Вне парламента — впервые — оказался целый ряд представителей правящей элиты. Теперь уже речь шла не о сохранении прежней системы, а о путях ее замены. Здесь свое слово сказал Запад. Политики призывали оппозицию к умеренности, боясь, как бы поспешный выход Польши из советского блока не привел к падению М. С. Горбачёва в СССР и к свертыванию перестройки. К примеру, президент США Д. Буш-старший во время визита в Польшу поддержал кандидатуру В. Ярузельского на президентский пост. О том же самом вспоминал позднее многолетний секретарь ЦК А. Верблян, рассказывая, как во время его пребывания в Москве летом 1989 г. ему довелось встретиться с американским аналитиком А. Гореликом из стратегического исследовательского центра Рэнд Корпорейшн. Горелик уверял Вербляна, что США будут противиться неконтролируемому процессу перемен в странах советского блока, боясь за судьбу Горбачёва и перестройки[686].

Зато некоторые влиятельные западные экономисты, напротив, полагали, что пришло время обрушить всю систему. Именно в этом смысле высказались Д. Сорос и Д. Сакс, прибыв в Польшу 18 июня 1989 г. Они гарантировали щедрые финансовые вливания в польскую экономику, если оппозиция возьмет власть. Л. Валенса упоминал об этих предложениях (не называя, однако, конкретных авторов) в интервью от 24 июня 1989 г. Говорил он и о предостережениях западных политиков, явно склоняясь в их пользу. «Мы — не остров, не можем делать, что вздумается», — резюмировал он свою позицию. Это интервью вызвало громкую статью А. Михника «Ваш президент, наш премьер», в которой он спорил с Валенсой.

В действительности всё сложилось так, как представляли радикалы. Президентом, правда, выбрали всё же Ярузельского (большинством всего в один голос), но выдвинутый им на пост премьера Ч. Кищак не нашел поддержки в Сейме, и тогда бывшие «союзнические» партии (Демократическая и Объединенная крестьянская) создали коалицию с депутатами от «Солидарности». Премьером стал советник Валенсы Т. Мазовецкий, чье правительство приняло к руководству план шоковой терапии (так называемый «план Бальцеровича»), очень близкий к тем предложениям, которые внес Д. Сорос во время очередного визита в сентябре 1989 г. При этом данный план явно шел вразрез с ожиданиями общества — Михник позднее уверял, что если бы не внезапность, план шоковой терапии ни за что не был бы внедрен[687].

На этом фоне разгорелись споры по поводу обязательности выполнения договоренностей Круглого Стола, тянущиеся и поныне. Близкие соратники Валенсы супруги Йоанна и Анджей Гвязды (позднее разошедшиеся с ним по разным политическим лагерям) следующим образом выразили свои тогдашние настроения: «Наши в Сейме, наши в правительстве, а первым президентом независимой Польши выбирают Ярузельского. Конец коммуны, но правит ПОРП»[688]. Валенса и братья Качиньские тоже полагали, что выборы 4 июня перечеркнули договоренности за Круглым Столом, и надо приступать к декоммунизации. Однако они встретили непонимание у премьер-министра Мазовецкого и других бывших советников (Велёвейского, Геремека), которые полагали это недемократичным[689]. «Тадеуш Мазовецкий — очень достойный человек, — говорил позднее Валенса. — Но он — легалист… если бы мы еще хоть на месяц, два или полгода сохранили в силе эти договоренности, то выход (Польши. — В. В.) из Варшавского договора и вступление в НАТО стали бы невозможны. Приходилось спешить, чтобы застать врасплох Россию, которая никогда бы не позволила нам ничего такого»[690].