Польская линия

Тут мне вспомнилась еще одна известная «тройка» — Дмитрий Мережковский, обожавший свою супругу Зинаиду Гиппиус и не мешавший ее отношениям с неким Философовым. Хотя, почему это «неким»? Дмитрий Философов — фигура известная. Поэт, переводчик, а попутно еще и близкий друг Бориса Савинкова. Стоп… А ведь Мережковский и Гиппиус сами активно сочувствовали эсерам, превратив свою петербургскую квартиру в филиал партии социал-революционеров, а нынче чета видных деятелей Серебряного века вкупе с Философовым в Варшаве, что-то там «творят» по заданию Савинкова. Может, Артузов наведет на нужные мысли?

— Артур, ты не помнишь, кто входит в ближайшее окружение Савинкова? — поинтересовался я. — Философова я знаю, а кто еще? Ты с первой революции не вспоминай, а нынешних назови, кто в Польше.

Артузов задумался. Пожав плечами, пробурчал:

— Так сразу-то и не вспомнишь. У Савинкова в Варшаве целый Русский политический комитет создан, там человек семь. Правда, состав меняется. Знаю, что заместитель Савинкова Философов Дмитрий, вместе с ним Мережковский, который поэт, они газетенку издают. Еще в комитете генерал есть, Симановский, если не ошибаюсь. Да, есть еще интересный персонаж — Александр Дикгоф. Есть сведения, что именно он в свое время Гапона душил. Ну, если не сам душил, то веревку намыливал.

Фамилия замысловатая, но она показалась знакомой.

— У Дигхофа, — начал я, но сбился, выговаривая столь сложную фамилию. — То есть, у Дикгофа, жены нет?

— Есть, — кивнул Артузов. — Жена француженка. — Немного подумав, Артур хмыкнул: — Владимир, а ведь ты прав. Жена Дитгофа — Любовь Ефимовна, секретарь Савинкова.

— А еще она его любовница, — сообщил я важные сведения, почерпнутые из старого фильма. Ну, старого для меня.

— Подожди, а ты-то откуда знаешь? — настороженно спросил Артузов. — Мы все свою агентуру в Варшаве задействовали, а они про это ничего не сказали.

— Артур, врать не стану — не помню, — ответил я, стараясь сделать честные глаза. — Я же в последнее время все, что касается Польши, на ус мотаю. Но от кого инфа пришла, не всегда помню.

— Инфа? — в один голос спросили Смирнов и Артузов.

— Ну, инфа, информация то есть, — смущенно ответил я, а потом попытался пояснить. — Молодежь у нас так говорит, а я нахватался. Они же всегда слова сократить пытаются, спешат.

Иной раз удобно сваливать собственные неологизмы на молодежь. Тем более что в этом случае я не врал. А уж когда «нахватался» подобных словечек — это другой вопрос.

— Думаешь, секретарь Савинкова и есть та самая баба, что бандитами руководит? — с сомнением спросил Смирнов.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Сами знаете, что у эсеров женщины — не хуже мужчин.

И впрямь. Можно вспомнить страстную революционерку Марию Спиридонову, террористку Фанни Каплан. А чем хуже Елизавета Дитгоф? Тем, что была секретарем и любовницей Савинкова?

— Буду проверять, — кивнул Артузов.

А кто же еще станет проверять, если не главный контрразведчик? Не может такого быть, что у Артура нет в окружении Савинкова своих людей. Если не напрямую, то имеющих выходы на главного террориста первой четверти двадцатого века и небесталанного писателя. Может, предложить Артузову заманить Савинкова к нам прямо сейчас, не дожидаясь двадцать четвертого года? А заодно бы еще и сэра Сиднея Рейли. Сколько мы людей сбережем. В общем, надо подумать.

— Товарищ Смирнов, у меня к вам просьба, — перешел Артур на «вы», хотя только что обращался к Игорю Васильевичу по-дружески и на «ты».

— Слушаю вас, — в тон особоуполномоченному ВЧК отозвался начальник Смоленской чека.

— Мне нужен человек, а лучше два, которые могли бы взять на себя функции телохранителей. Причем их деятельность должно быть незаметна со стороны.

— Незаметна для кого? — решил уточнить Смирнов. — Для самого объекта охраны или для террористов?

— Пожалуй, для террористов, — сообщил Артузов. Посмотрев на меня, хмыкнул. — Это такой объект, что охрану учует.

— А кто станет объектом охраны? — поинтересовался Игорь Васильевич, потом улыбнулся: — Если по-русски говорить, кого они охранять должны? Сами должны понимать — одно дело вас охранять, совсем другое, допустим, Тухачевского.

Мне стало любопытно — что интересного может знать начальник Смоленской чрезвычайной комиссии об охране будущего «красного маршала»? У командующего Западным фронтом охрана из красноармейцев, но уважающие себя чекисты должны «запустить» в нее и своих людей. Впрочем, даже если Смирнов и имеет в свите комфронта агентуру, то все равно об этом не скажет. А жаль… Да, а Артур-то о какой охране говорит.

— А вот он, объект охраны, прямо перед вами сидит, — усмехнулся Артузов, кивнув на меня.

Услышав такое, я слегка обалдел.

— С чего вдруг меня охранять понадобилось? — удивился я.

— Хотя бы потому, что ты, товарищ Аксенов, «краснознаменец», — кивнул Смирнов на мой орден Красного Знамени. — Кстати, я же тебя поздравить забыл. В наших палестинах «краснознаменец» — зверь редкостный.

— А у нас — вообще единственный, — добавил Артузов.

Не знаю, что он имел в виду. То, что среди чекистов я единственный кавалер ордена? Ну, Артуру виднее.