Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века

Аристократическая эмиграция на первых порах не решалась открыто осудить политический характер манифестаций, как это сделали приверженцы Товяньского или «воскресенцы». Тем не менее, в своем кругу сторонники Чарторыских называли манифестации «безумием, студенческой выходкой», несвоевременной, компрометирующей и чреватой жертвами. «Это уроки и веяние Мерославского, – писал А. Козьмян 28 февраля 1861 г. – Глупая Варшава думает, что Гарибальди уже тут и с ним Мерославский, что оба они спасители». Но когда Земледельческое общество постаралось взять движение под свой контроль и придать ему форму морального протеста и проявления национально-религиозного чувства, тогда Отель Ламбер заговорил о «чуде», «деле Провидения», о дарованной Богом благодати, о «прекраснейшей моральной революции, самой могучей духом при полном материальном бессилии». Его восхищали «это единомыслие, это согласие, эта умеренность, эта покорность властям, вызывающим доверие». Желая «помочь стремлениям, мужеству, самоотверженности, разуму тех, кто там в Варшаве взял в свои руки руководство делом», консерваторы призвали поляков «не сходить с избранного пути» манифестаций, тем более что и французское правительство сочло его «наилучшим». О «духовной высоте», «моральной мощи» нации говорил 3 мая 1861 г. Владислав Чарторыский, умолявший поляков не опускаться до «гневных вспышек», до «низменной» вооруженной борьбы. «Самая великая сила на земле состоит в том, чтобы не дорожить жизнью, – заявил он. – Иметь эту силу и одновременно быть кротким и великодушным, чуждым всякой идее мщения, всякому стремлению вредить даже своему врагу – это преимущественное достоинство и истинный политический разум». В связи с этим «подстрекательство нетерпеливых к беспорядкам» осуждалось как «тяжкий грех», вредный для Польши, борьба же, осуществлявшаяся «целиком на основе законности», приветствовалась, так как создавала благоприятный имидж поляков и давала основания для дипломатического вмешательства Запада. Добиться такой «помощи соответствующего характера» от Франции и Англии пытались В. Чарторыский и В. Замойский, а К. Чарторыский обращался также в Ватикан за поддержкой против «партии насилия», стремящейся «ввергнуть Польшу в опасности кровавой революции»²¹⁴.

Подчеркивая, что для «медленного, постепенного» подъема нации «нужны только разум, умеренность, а более всего терпение», аристократическая партия организовала в Париже в марте 1861 г. сбор подписей под адресом, представленным царю Земледельческим обществом, а уступки царского правительства были восприняты как «прекрасное преддверие к святыне». Но когда с осени 1861 г. царизм усилил репрессии, восторг исчез, однако это не привело Отель Ламбер к изменению позиции: решено было лишь временно приостановить «мирное» патриотическое движение. Оставался расчет на осуществлявшего властные функции в администрации Королевства Польского маркиза А. Велёпольского, с которым аристократическая эмиграция вела переговоры и который, хотя и шел дальше деятелей Отеля Ламбер в вопросе о полной лояльности царизму, но так же, как и они, был противником революции. Для предотвращения революционного взрыва Отель Ламбер считал необходимым, чтобы Земледельческое общество, в котором он видел «двигатель и гордость всей провинции», «доказательство немалой зрелости» общественного мнения, как можно скорее сделало крестьян собственниками земли, и требовал придерживаться мирного курса. С руководством Общества велась регулярная переписка, обсуждались проекты документов, которые шляхта Королевства Польского намеревалась представить властям. Но в 1861 г. буржуазно-помещичьи круги Королевства оформили создание партии «белых» во главе с тайной Дирекцией, и консервативная эмиграция была отодвинута на вторые позиции: ей пришлось удовольствоваться тем, что в ее руках оставалась внешняя политика, внутренние же дела Польши, а также в значительной степени финансовые ресурсы передавались созданному «белыми» в феврале 1862 г. Центральному фондовому комитету и Расчетной делегации, о чем с Бюро Отеля Ламбер был заключен договор²¹⁵.