Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века

«Głos z Paryża i Genui» публиковал мнения представителей разных течений внутри молодой эмиграции, и их анализ в целом свидетельствовал о более революционном характере позиции Общества польской молодежи. Недаром консервативные и «умеренные» круги в Польше и за границей видели в членах Общества «необузданных энтузиастов», а царская агентура доносила, что «старая эмиграция гораздо более спокойна и менее враждебна, чем эти молодые приезжие». Но в Обществе польской молодежи существовало и «левое» крыло, представленное, в частности, 3. Падлевским, 3. Варылкевичем, С. Бобровским, 3. Хмеленьским, М. Акелевичем, Я. Амборским. Последний, по сообщению агентов III Отделения, возглавил в Париже демократический фаланстер, где 9 представителей молодой эмиграции совместно жили и питались. Фаланстер имел тот же девиз, что и девиз Общества польской молодежи: «Кровь и железо – путь к свободе»; его филиалы существовали и в других центрах Франции. Видимо, революционно-демократическая направленность молодых эмигрантов возбудила подозрения французских властей, и в результате фаланстер был распущен как запрещенная организация с подрывными целями, а его члены оказались высланными из страны. Беспокойство французской полиции было оправданным. «Левое» крыло молодой польской эмиграции стремилось к сочетанию национального восстания с крестьянской революцией: «Идем к крестьянину, вернем ему его собственность и призовем к борьбе с агрессором», – говорил Падлевский. Он и его сторонники видели необходимость предоставления национальной автономии Литве и Украине, на этой почве, в частности, Бобровский и Хмеленьский вступили в конфликт с Мерославским. Борясь против национализма, «левые» выступали за революционный союз с русскими. Им пришлось противостоять влиянию Мерославского, отвергавшего идею союза. Отголоски этого влияния нашли отражение в первых выпусках печатного органа Общества. «Głos z Paryża i Genui» осуждал выступление органа Централизации с лозунгом совместной с русскими борьбы против царизма: «Мы не должны ни просить кого-либо о помощи, ни также помогать кому-либо; мы предпочитаем сами извлечь пользу из московской анархии […], а если бы уж нам необходимо пришлось начинать, то ни в коем случае в согласии, ни тем более по совету или поощрению москалей». Но постепенно в среде молодежи стали звучать другие голоса. В воззвании, направленном польской молодежью студентам скандинавских университетов летом 1862 г., говорилось: «Врагом нашим […] является не бедный угнетенный русский народ, а царь и его палачи». Еще до публикации серии статей М. Акелевича на тему русско-польского революционного союза те же мысли были высказаны на встрече русских и польских эмигрантов в Гейдельберге 3 января 1862 г. Оратор, член кружка польской молодежи, поддерживавшего связь с парижским Обществом, подчеркнул необходимость совместной борьбы поляков и русских против царизма и призвал к сближению с русскими революционными демократами. Он указал на заслуги Герцена, пробудившего в «великом русском народе» «благородные желания свободы», и отметил осознание частью польской эмиграции общности целей поляков и русских. «Мы умеем отличать русский народ от русского правительства и его приверженцев», – заявил оратор. Выразив доверие к русским революционерам как к «братьям и союзникам», он высказал пожелание, «чтобы как можно скорее свободная Польша могла протянуть дружескую руку свободной России»²⁷⁰.