Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века

Назначение брата царя великого князя Константина Николаевича наместником Королевства Польского как бы оправдывало надежды Отеля Ламбер. Тем большее негодование и «печаль» вызвали у него покушения на жизнь великого князя, а затем и на жизнь Велёпольского. А. Козьмян заклеймил как «подлость» и «позор» «эти повторяющиеся покушения, изменяющие характер национального движения», «несогласные с национальным характером» поляков, производящие «фатальное впечатление» на Европу. Но более всего беспокоила консерваторов опасность эскалации революционного движения навстречу восстанию, угрожавшая, по их мнению, желанному соглашению с царизмом. Чтобы «предостеречь» поляков от повстанческого взрыва, Бюро Отеля Ламбер предприняло в августе 1862 г. акцию, инициаторами которой являлись В. Замойский и В. Калинка: Ю. Клячко составил текст протеста против террористических актов, и был организован сбор подписей под ним. Но эта затея аристократической эмиграции потерпела фиаско: ее не поддержала даже часть сторонников Чарторыских, и сам Замойский сомневался, стоит ли документ публиковать. Подписи под протестом отказались поставить и руководящие деятели «умеренной» демократии, что же касается широкой демократической эмигрантской общественности, она была возмущена действиями консерваторов, тем более, что царские власти ответили на покушения смертными приговорами их участникам. Однако Отель Ламбер не прекратил борьбы за путь «мирных» завоеваний. Как писал царский агент в донесении о планах аристократической эмиграции, «борется за независимость она больше пропагандой, чем оружием», «используя все свое влияние для отсрочки восстания». Очередная программа Отеля Ламбер, принятая в Париже на собрании в Польской библиотеке 24 сентября 1862 г., имела в виду все ту же прежнюю цель добиться уступок от царизма, провозгласив лозунг: «Никакого перемирия с Россией, пока Польша не будет иметь своего сейма и своей армии!». Непременной частью программы консерваторов были также все те же заветные планы, касающиеся украинских, белорусских и литовских земель; они надеялись «впоследствии одну за другой отобрать у России все древние польские провинции»²⁸⁶.

Некоторые из этих требований Анджей Замойский и его сторонники планировали изложить в уже упомянутом выше адресе. Однако тот так и не был подан. Содержавшиеся в нем даже весьма умеренные и половинчатые пожелания были восприняты властями как крайне неуместные, а самому Замойскому было «рекомендовано» уехать за границу. Позже, уже в ходе Январского восстания 1863 г., последовал указ о его высылке из Королевства. Став в Париже членом Бюро Отеля Ламбер, пан Анджей советовал полякам «сохранять постоянство, терпение и умеренность». Стремясь «удержать страну на том же пути и предохранить ее от всех актов отчаяния», он подчеркивал, что «революционный взрыв не имел бы никаких шансов на успех и мог бы лишь скомпрометировать польское дело». Замойский советовал бороться с Россией, отстаивая права Польши путем выступлений в прессе и завоевывая на ее сторону общественное мнение Запада. «Это, – заявлял он, – придаст патриотам больше бодрости, чем все возможные покушения». Такое мнение, по сообщению царской агентуры, разделяли многие «разумные люди» из рядов консервативной эмиграции.

Эмигранты-аристократы и их сторонники из лагеря Чарторыских, озабоченные тем, чтобы не допустить развития революционного движения в Польше, усилили давление на Дирекцию «белых». В июле 1862 г. на совещании с представителями «белых» в Аквисгране В. Чарторыский потребовал, чтобы Дирекция «ясно, открыто и смело» заявила, «что она ни в коем случае […] не приложит рук к восстанию». Вместе с тем Отель Ламбер заботился о том, чтобы «белые» не потеряли влияния в общественных кругах Польши. Считая, что репрессии правительства, вызванные какой-либо акцией «белых», помогут «спасти от позора нескольких значительных людей высшего социального положения», деятели консервативной эмиграции в августе 1862 г. советовали подать мемориал наместнику Королевства Польского, рассчитывая, что такой «смелый шаг», спровоцировав аресты, «сразу изменил бы настроения населения, отнял бы у него всякую социальную ненависть и зажег бы вновь честным и свободным патриотизмом, и хотя бы даже такой акт не воспрепятствовал взрыву, он, тем не менее, все же придал бы ему другой характер и спас нас в глазах света и в собственных глазах». Возможно, следствием этого плана как раз и явилась подача адреса Замойским и его вынужденный отъезд из Польши²⁸⁷.