Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века

Это утверждение Мерославского показывало, что мишенью его нападок были не только «недостатки» в разрешении национального вопроса, допущенные Центральным Национальным комитетом при заключении русско-польского революционного союза, но и сама идея совместных и скоординированных революционных действий обоих народов. Утверждая, что Польша никогда не стремилась к таким действиям и не просила Россию протянуть ей дружескую руку, журнал «Baczność» заявлял в номере от 25 октября 1862 г.: «Русская революционность нам непонятна; участие в ней поляков – загадочно». Подчеркивалась беспочвенность надежд на русскую революцию, о которой «до сих пор мало кто слышал, а если и слышал, то недоброе». «Несколько личностей, вне России, в эмиграции бичующих царизм, – писал журнал о редакции «Колокола», – это не есть Россия […]. Ее общественные слои сумеет расшевелить разве только какое-нибудь потрясение, вроде потопа, раз ни польская кровь, ни возмущение западных народов, ни насмешки европейского общественного мнения не произвели на них впечатления». От такой России, утверждал орган Мерославского, полякам бессмысленно ждать помощи, и мысль о сотрудничестве и союзе с ней «не выдерживает здравой критики», а потому «хотеть, чтобы наша нация, давно уже созревшая в революционном отношении и в течение двух лет находящаяся в страшном повстанческом напряжении, ожидала, один Бог знает, как долго, пробуждения Москвы, еще дремлющей в хаотическом беспорядке, это значит разве что хотеть сознательно мучить ее до тех пор, пока она снова не впадет надолго в рабское оцепенение». Журнал указывал, что именно такую цель преследуют и представители реакции, выступающие против восстания, и призывал одинаково бдительно относиться как к ним, так и к тем, кто требует от поляков ждать революции в России для совместного с ней выступления. Тем самым Мерославский и его сторонники причисляли инициаторов заключения русско-польского революционного союза, «столь скользкого и подозрительного», к контрреволюционерам. Они заявляли, что «Колокол» «мистифицировал» «польское добродушие», обманул «иллюзорными выгодами» незадачливых польских революционеров и в сговоре с царским правительством выдумал басню о союзе с несуществующим Центральным Национальным комитетом³¹³.

Таким образом, заключение русско-польского революционного союза заставило Мерославского сбросить маску, обнаружило неискренность его заигрываний с русскими революционными демократами. В напряженное время кануна польского восстания генерал и его партия выступили как самые ярые враги сотрудничества с революционной Россией, ослабляя этим революционные силы самих поляков. Издателей «Колокола» это утвердило в «далеко не высоком» мнении о Мерославском: «Думаю, – писал Бакунин, – что несчастное, чудовищное тщеславие может довести его даже до дел преступных». Вначале русские революционные эмигранты решили не реагировать на бешеные наскоки генерала, предоставив Центральному Национальному комитету отвечать на них. Однако не прекращавшиеся со стороны Мерославского оскорбления и особенно его заявление о сговоре «Колокола» с царизмом «вырвали из молчания» Бакунина, в середине декабря 1862 г. направившего в редакции французских газет статью «Варшавский Центральный комитет и русский военный Комитет». Она была опубликована в газете «Le Courrier de Г Europe» («Вестник Европы») в виде открытого письма ее редакторам и частично в газете «Le Siècle», а в начале января 1863 г. вышла в виде брошюры на русском, польском и французском языках. Бакунин надеялся, что польский текст статьи опубликует «Przegląd rzeczy polskich», а тысячу ее оттисков удастся распространить как «по всем углам польской эмиграции», так и в самой Польше – в Королевстве Польском, Галиции и Познани. Он мечтал даже о переводе статьи на все славянские языки, о чем писал, в частности, чешскому революционному эмигранту Йозефу Фричу. Все это свидетельствовало о том значении, которое он придавал ознакомлению общественного мнения в Польше и за границей с фактами, разоблачавшими демагогию Мерославского. Эту позицию разделяло и революционное крыло польской эмиграции, помогавшее Бакунину в деле перевода его статьи на польский язык и публикации ее в парижской прессе. Русско-польский революционный лагерь в целом считал чрезвычайно важным разоблачить Мерославского, разбив выстроенные им преграды на пути совместной революционной борьбы двух народов³¹⁴.