Польская Сибириада

Бабы быстро насолили две бочки прекрасного мяса, но еще две оставались пустыми. В дыму вялились жилистые ноги и головы. Отдельно сушились шкуры.

— Если так дальше пойдет, мы быстро управимся.

Все шло хорошо, как вдруг однажды ночью все кончилось, как отрезало. Сорвался пронизывающий ветер, небо заволокло тучами, заморосил мелкий осенний дождик. Недовяленное мясо, скользкие шкуры спрятали в избушку. Гас костер, дым стелился по земле. Бабы шелушили фиолетовые кедровые шишки и плели из березового лыка туески. Митрич дымил самокруткой, подкладывал поленья в печь и смотрел на огонь. Собаки дремали у его ног. Так продолжалось несколько дней. Как-то Митрич вышел за порог и долго смотрел на небо:

— Вроде, немного расходится, завтра будет погода. Пройдусь вечером по тайге, разомну кости.

— Дедушка, можно мне с тобой?

Тучи быстро исчезали. Небо прояснилось. Тайга пропиталась дождем. Сташек шел след в след за Митричем, стараясь идти, как старик: беззвучно, чтоб ни одна веточка под ногами не хрустнула. Митрич вел берегом реки, потом свернул и стал карабкаться на крутой, поросший молодым сосняком, откос. Наверху Митрич приложил к губам палец. Сташек даже дышать перестал. Таясь, прошли еще пару шагов и присели в корневище старой лиственницы. Отсюда в лунном свете хорошо видна была широкая поляна, мягко опадающая к реке. А в нескольких метрах от лиственницы — россыпь выветренных обломков скалы. Митрич показал на прибрежную поляну:

— Тут они пасутся, соль ищут, на водопой идут. Может, и сегодня придут.

Они спрятались за толстым стволом с подветренной стороны. Долго молча и неподвижно ждали. Ничего. И вдруг увидели: из-за валунов медленно вышел и остановился на поляне огромный зверь.

— Сохатый! Одиночка. Наверное, на водопой идет…

Митрич не тронул ружье. Сташек затаил дыхание, смотрел и не мог насмотреться. Лось был огромный. Сташеку казалось, что он выше и крупнее лошади. Животное подняло морду, украшенную роскошными рогами и потянуло воздух раздутыми ноздрями. Лось принюхивался.

— Старый. С десять пудов будет, а то и больше.

Лось продолжал стоять неподвижно, как памятник. Громко сопел, облизывал губы. Вдруг не то застонал, не то хрипло рыкнул и, высоко выбрасывая копыта передних ног, медленно пошел к реке. Сташек смотрел ему вслед, как зачарованный, пока зверь не скрылся в густых зарослях молодняка.

— Почему ты не стрелял, дедушка? Он же в двух шагах был.

— Никогда, сынок, напрасно в зверя не стреляй. Какая нам от сохатого прибыль? Мясо выветренное, лыко одно. Слишком старый, пусть спокойно доживает свой век.

На следующее утро старик с Дарьей подстрелили в этом месте двух крупных лосей. А Сташека так и подмывало самому поохотиться. Но его несмелые просьбы Митрич оставлял без ответа. Наконец Дарья не выдержала и вступилась за мальчика.

— Тогда зачем ты ему берданку давал? Издеваешься над парнем? Если ты его с собой не возьмешь, со мной сегодня же пойдет.

— Бабские бредни! — шумнул дед на Дарью. Но вечером долго объяснял Сташеку, какими патронами, на какого зверя заряжать берданку, как удобнее из нее целиться, чтобы попасть. Утром сидели в засаде, ждали, когда косули пойдут любимыми тропами на водопой. Когда они, наконец, появились, Митрич указал Сташеку на самца и велел стрелять. Было слишком близко, промазать трудно. Сташек прицелился, задержал дыхание и выстрелил. Еще не успев отвести глаз от прицела, Сташек увидел, как подстреленный козел подпрыгнул вверх, медленно опал на колени и свалился на траву. Испуганное стадо метнулось в разные стороны. Притихшие в засаде собаки залаяли и бросились на добычу. Сташек за ними. Козлик еще был жив. Даже пытался подняться, но собаки повалили его обратно. Сташек отогнал собак и тогда увидел глаза животного. Козлик истекал кровью, сучил задними копытами, обессиленный пытался поднять голову, а из его огромных глаз, уставившихся на человека, струйкой текли слезы. Сташеку стало плохо. Рядом грохнул выстрел. Митрич добил козла прямо в сердце.

— Чтоб зверь не мучился. Если стреляешь, стреляй, чтоб убить. Рога терять начал, один остался. Олени рога сбрасывают к весне, а косули сейчас, к зиме. Молодой, на варево как раз будет…

В ту ночь в тайге разгулялся ветер, завывал, скрипел, свистел в дуплах и кронах старых деревьев. Собаки, которые ночевали вместе с людьми в избушке, неожиданно залаяли и никак не хотели успокоиться. Они рвались к дверям. Все проснулись и с тревогой прислушивались. Выл ветер, трещали доски на крыше. Было беспокойно за коней, ночевавших в пристройке. Но, как видно, все было в порядке, лошади не ржали. Бабы перепугано шептались.

До утра уже никто не уснул. Но собаки больше не поднимали тревоги. Утром, прежде чем открыть дверь, все долго и настороженно прислушивались. Ночью ветер стих. Кони за стеной шуршали сеном. Взяли ружья. Бабы схватились за топоры. В приоткрытую дверь первыми выскочили собаки. Поскольку люди за ними не вышли, они через минуту вернулись, весело виляя хвостами.