Польские народные сказки

— Ну, сын мой, если б я тебе сильно добра не желал, ничего бы не вышло. А теперь надейся, но не раньше, чем через год, твое желание сбудется.

Долго тот год для приемыша тянулся. Но вот однажды говорит ему чернокнижник:

— Сын мой, завтра истечет год и кончится время твоей тоски. Снова поскачешь на козле, но не туда, куда прежде, а намного дальше, тоже к морю. Я тебе еще раз говорю: смотри не наглупи, потому что потом во веки веков делу не помочь.

Сын поклялся горячо, что на этот раз никоим образом не поддастся. Ну, пошли они в лес, сел он на козла и полетел еще быстрей, чем в прошлый раз. Стал козел у самого моря, приемыш спрятался за кустом. А три уточки уж и летят. Он обрадовался, а сам смотрит, есть ли среди них та, его. Есть! Ах, что за радость! Встряхнулись они, встали в рубашках возле самой воды. Он проследил, куда она свою рубашку положила. Пошли девицы в воду, а сами говорят о том прошлогоднем случае. Старшие говорят:

— Год назад был у нас несчастливый день. Но уж здесь-то парень тот нас не сыщет.

А самая младшая отвечает:

— Вовсе не был то несчастливый день. И парень был пригожий.

А они ей говорят:

— Никак он тебе приглянулся?

Не ответила младшая. Видно было, что тоска ее томит. Понял приемыш, что он по сердцу ей, обрадовался, не стал больше смотреть, выскочил, схватил рубашку и бегом!

Закричали девицы:

— Ах, подумать только! Он и здесь нас нашел!

А самая младшая бросилась за ним вдогонку, зовет его и говорит:

— Не бойся, я не сделаю, как в прошлом году. Весь год я только и думала, как бы мне повидать тебя еще разочек. Но и ты сраму не делай мне, не веди меня к своим родителям без рубашки, я такого позора не вынесу.

Просит она, просит, а он ей все прошлый год поминает, даже слушать не хочет. Вот подходят они к дому, упала она на колени, просит-умоляет, а он все равно рубашку не отдает. В воротах она как бы сомлела, голос потеряла, и стало ему так жаль ее, что уже на дворе отдал он ей рубашку. И только она ее одела, как встряхнулась и улетела уточкой. Вскрикнул он и упал замертво. Услыхал чернокнижник крик и говорит жене:

— Дело плохо! Остался наш сынок без рубашки.

Выбежали они, видят — лежит он мертвый. Но чернокнижник знал от этого средство, воскресил его. Первое слово его было: «Где ж ты, моя ненаглядная?» Мать говорит:

— Дитя мое, не убивайся. Может, удастся еще делу помочь.

— Ох, теперь уж нет, — говорит чернокнижник. — Теперь все прахом пошло.

Стал приемыш горько плакать и просить, приступилась и жена к чернокнижнику с великой просьбой, напомнила, сколько она слез пролила, сколько настрадалась в слепоте и кто зрение ей вернул.

— Как же можно не помочь ему в беде? Неужто тебе не дознаться, как тут быть? Великих трудов это будет стоить, но не думай об этом. Думай о том, чтобы от вашего единственного дитяти погибель отвратить.

Покачал чернокнижник головой, ничего не ответил, пошел в дом. Мать утешила приемыша: мол, еще не все потеряно. Да строго наказала, чтобы он, если выйдет дело в третий раз, ни на какие уговоры и слезы не поддавался. И велела идти за отцом. Вошел приемыш, пал на колени и стал горячо просить, чтобы еще раз его выручили. И мать следом вошла, тоже стала просить. Пошел опять чернокнижник в чулан. Шум-гром там поднялся, весь свет задрожал. Вышел он совсем без сил, весь растрепанный, и говорит:

— Ох, сынок, сынок! Ну, и задал ты мне задачу! Я тебе помогу, но уже в распоследний раз. Тем уточкам не дозволено больше купаться, кроме как один раз и то через год.

Весь год приемыш тосковал, убивался. Но вот настал урочный день, и говорит чернокнижник приемышу:

— Ну, сынок, помни: это последний раз. Потом тебе уж никто на свете не поможет. Одевайся, и пошли!

Завел он его на то место, где козел стоял. Сел сын на козла, и полетели они совсем в другую сторону. Всю Азию пролетели до самого моря. Слез там приемыш с козла, а козел ему и говорит:

— Знаешь, кто тебя на этот раз доставлял? Я сам, отец твой.

Явился чернокнижник в своем обличье — а козла как не бывало. Вынул он из кармана махонький шарик, с просяное зернышко, и велел приемышу под язык положить. Крепко наказал, чтобы тот его не выплюнул. И пропал. А приемыш спрятался и стал ждать, скоро ли уточки прилетят.

Долго ждать ему пришлось. Извелся он весь. Как увидел, что летят они, от радости чуть ума не лишился. А они опять обернулись девицами, опять о нем заговорили. Самая старшая говорит:

— Знаю-знаю, нашей-то сестричке жаль того, прошлогоднего.

Средняя молвит:

— Его, беднягу, уж и похоронили давно. Сама же говоришь, что, как обернулась ты уточкой да улетела, он тут же замертво упал.

А самая младшая ничего не сказала, только закрыла очи руками и заплакала. Они ей и говорят:

— Ну-ну, дурочка, не плачь. Иначе и быть не могло.

А она им ответила:

— Грех это нам.