Польские новеллисты

Пятиметровая стена еще далеко. Мы уже умеем читать по ней все лучше, когда она показывается из-за крутого склона или уже совсем близко, мы быстро преодолеваем осыпь, готовим руки и ноги. И вот уже можно самим потрогать гладь скалы с шелестящим лишайником. Минутку: пожалуй, не лишне сосредоточенно отдохнуть. Теперь ошибиться нельзя. А неуверенность прячется под ногтями, притаилась в подушечках пальцев. Нужно учесть возможности своего веса. Да, да, это правильно: сосредоточенность важней всего. Лицом к лицу со скалой мы поднимаемся вверх. Пять метров — это проверка характера. Наши лица заострились, подбородки по-мужски выдвинуты вперед. Пять метров — это проверка альпинистской дружбы. Мы прямо смотрим друг другу в глаза. Пять метров — ключ к победе. Начинаем. И именно это начало, скажу я вам, самое прекрасное. Это, если вы можете понять, первый отрыв ступни. Итак, я начинаю левой ногой. Благодарю, очень сожалею, но я никогда больше не буду есть яблочных пирогов. Итак, человек, если вы это понимаете, повисает, хищно вцепившись в отвесную скалу. Дотянешься до той ступеньки за карнизом? Ясно, что дотянусь. У меня хорошая веревка. Когда я чувствую, что схватил ступеньку, я подтягиваюсь вверх. Есть у меня сила. Хоп, хлоп, и мне уже удобно, я на метр выше, за карнизом, отсюда не видно Мацека. Карниз заслоняет, о его острый край трется веревка, хотя эта веревка гибкая, крепкая. Удивительно, что ее еще не украли. Когда я ухожу с Иоанной по малину, я прячу веревку под одеяло. Я никому не доверяю. Все тут ползет под пальцами. Нужно снова скомбинировать что-нибудь понадежнее. Все сыплется, обваливается, отталкивает. Нехорошо. Руки слабеют. Пани Валихевич, я очень волнуюсь, когда мой сын уезжает в Закопане. И чего ты так волнуешься, мама, зачем? Ну скажи, зачем ты волнуешься? Должно быть, ты видишь, ведь ты не слепая, как осторожно я осматриваю этот подозрительный камень. Но за ним я нашел, сообщаю тебе, мама, хорошую опору для левой ноги. Волнуешься, а из-за этого и я волнуюсь и только из-за одного этого могу упасть, вот именно, да, да, чтобы ты знала. Но хватит, мама, не волнуйся, я тебя прошу. Мацек, спокойно. Черт побери, нога скользит. Спокойно, мама, спокойно. Вот так, я хороший. Стою удобно, чувствую себя прекрасно, обнимаю тебя, мама, а также папу, а также любимую сестричку. Я вернусь, видимо, через несколько дней. Достаточно вам? Другие пишут «жив, здоров», и все. Я же хочу, чтобы вы все поняли: я жив, потому что равномерно распределяю свой вес на четыре точки опоры. И еще кусок стены надо мной. Не торопись, отдохни немного. Хорошо, хорошо, я отдыхаю беспрерывно. Я нахожусь в самой середине середины моей системы безопасности. Но ты, мама, в этом не разбираешься, а потому лучше не отзывайся. Кирпич тоже может свалиться твоему сыночку на голову. Ну и что бы ты тогда сказала? Очень мне интересно. Оставь меня в покое. Когда я отдыхаю, у меня под ногами колышется неглубокое озеро, а на нем кружатся лыжники. Подожду, пока развернется кольцо веревки. Или нет, сосчитаю до трех. Ну, раз, два и последнее — три, три, три… Спокойно, мама, не мешай. Вперед. Отклониться назад. Хорошо. Теперь собрать эти скальные крошки. На пальцах рука, на руке туловище и голова, все опирается на ноги. Еще полметра. Отдых. Какой-то неприятный вкус от того джема, который я съел за завтраком. Отдых. Мацек, внимание. Еще немножко. Еще. Вот и карниз. Медленно: два пальца, пять пальцев, полная горсть скалы. Отдых. Подтягиваюсь вверх. Сильно. Pa-аз. Хорошо. В порядке. Конец игре.

Склоняюсь над неглубоким снегом. Неумело посапываю в коротких минутах блаженства. Иоанна, Иоанна, знаешь что, я тебя, должно быть, люблю. Только теперь я могу отдохнуть. Казик поставит пиво. Темное пиво и мокрое пиво, такое холодное, как снег. Мацек, подожди, я поправлю шнурки. Два пальца очищают один конец. Два пальца очищают другой конец. Мацек, минутку. Наклоняюсь, старательно укладываю петельку, тут у самых глаз. В этой петельке, как и всюду за ней, обвешанная тучами грань ломается под напором неба. Куски скал плывут в воздухе. Деревья сломя голову убегают вниз, где поднимается, Иоанна, наш лес. Мацек, я уже складываю концы, Мацек, но я не могу попасть в петельку. Все мне попутали качающиеся берега, озера и леса. Мацек, я уже на самом деле завязал узел. Поднимаю голову. Горы мчатся по высокой линии горизонта. Я хочу достичь их, запомнить. Но это невозможно, особенно если ты постоянно моргаешь, Иоанна. Горы теснятся в зрачках. Я хотел бы изучить каждый метр, который охватывают твои зрачки. Мацек, разреши мне все-таки закончить: узел слишком слабый, я стягиваю его сильней, готово, готово. Перед нами еще двухчасовой траверс хребта. Перед нами первая стрельчатая вершина, потом первая следующая стенка, первый следующий шаг и все, что с этого шага начинается. Ритмичные отдыхи, своевременная смена ведущего — это наши единственные часы.