Польско-литовская интервенция в России и русское общество

21 ноября 1610 г. Сигизмунд III обратился со специальным посланием к Боярской думе[1074]. В основном ее содержание воспроизводило то, что уже ранее на переговорах излагали послам сенаторы. Отвечая согласием на просьбу «дать королевича», король одновременно объяснял, что все вопросы, касающиеся условий, на которых Владислав будет править Россией и Речью Посполитой в будущем, будут решены на сейме, но в настоящее время король не может направиться на сейм, так как в его отсутствие не удастся добиться «успокоения» Московского государства: Лжедмитрий II еще силен, ему на помощь идут отряды татар. «А нам видит се спотреба, — писал король, — первей вора калужского знесть и згладить и людей его… развести, покарать и выгнать». Но король не может идти против «вора» и оставить Смоленск, так как, по имеющимся у него сведениям, в Смоленской крепости много сторонников «вора», которые «за него сидеть и умирать хотят», и сам смоленский воевода М. Б. Шеин послал к нему своего гонца.

Но грамота была написана не только для того, чтобы еще раз сформулировать позицию польско-литовской стороны на переговорах. Откладывая решение всех важнейших вопросов до созыва сейма, он одновременно настоятельно советовал дать послам указания для немедленного решения некоторых вопросов: «о знесений вора», о «воровстве смоленских сидельцев», которые поддерживают этого «вора», а также о возмещении расходов, понесенных королем во время похода, и выплате жалованья польско-литовскому войску.

Сообщения о связях смольнян и их воеводы с Лжедмитрием II, использовавшиеся и во время переговоров с послами, чтобы обосновать требование о вводе польско-литовского гарнизона в Смоленск, вызывают сильные сомнения в своей достоверности, им противоречит тот хорошо известный факт, что Смоленск на западе России был одним из главных центров сопротивления Лжедмитрию II, нет указаний на какие-либо контакты смольнян с Самозванцем и в сохранившихся документах смоленской воеводской избы, не вызвали эти сообщения доверия к себе и у послов[1075]. Эта версия, несомненно, была пущена в ход для того, чтобы дать хоть какое-то обоснование требованию о вводе в Смоленск польско-литовского гарнизона. Сигизмунд III стремился, используя страх членов Боярской думы перед Лжедмитрием II, добиться быстрого решения двух вопросов — сдачи Смоленска и получения средств из царской казны для дальнейшего ведения военных действий.

О результатах, к которым привел этот шаг короля, можно судить по содержанию грамот великим послам и смольнянам, доставленным под Смоленск 25 декабря. Грамоту послам доставил Борис Грязной, бывший стольник Лжедмитрия II и один из участников февральского посольства 1610 г.[1076] — очевидно, круг бывших сторонников Лжедмитрия II в Москве стремился держать эти контакты под своим контролем. Хотя И. И. Голиков не полностью воспроизвел содержание грамоты, все же можно установить, что Боярская дума не во всем пошла навстречу требованиям короля. Так, здесь читаем, что о «коште и накладе» Дума будет договариваться с А. Госевским, «как… Московское государство успокоится». Однако по вопросу о Смоленске Боярская дума пошла на уступку. Послы должны были согласиться на то, чтобы смольняне принесли присягу не только королевичу, но и королю и чтобы они выпустили в город польско-литовский гарнизон[1077].

Другой гонец — Василий Колединский — привез грамоту смольнянам с аналогичными предложениями. Грамота заканчивалась словами: «…а только не учнете делати по нашему совету… и не учнете бити челом им, великим государем, и мы вам объявляем, что вам от нас помочи не будет никоторые… и вам бы однолично всякой умысл оставити, крест целовати по их государской воле»[1078]. Еще не дождавшись реакции на свое послание, король послал в Москву новую грамоту с гонцом Лукашем Исайковским[1079]. В этой грамоте (ее содержание излагается в тексте ответа Боярской думы)[1080] Сигизмунд III уже прямо жаловался на послов, что они с Михаилом Шеиным «намовы не чинят», и поэтому тот не целует креста королю. Он снова рекомендовал боярам «одписать, не задерживаясь», чтобы смольняне принесли присягу и выпустили в крепость «литовских людей». Одновременно боярам было передано устное пожелание короля, чтобы послы отправились в Вильну для встречи с королевичем. Такое пожелание вполне понятно, так как Сигизмунд III не предполагал вести с послами никаких серьезных переговоров. После решения вопроса о судьбе Смоленска они были ему вообще не нужны, и он хотел бы отправить их подальше, чтобы они своим нежелательным вмешательством не затруднили бы его действия по «успокоению» Московского государства.

Бояре ответили, что они направят новую грамоту Шеину, чтобы он привел смольнян к присяге и впустил в город польско-литовский гарнизон. При этом, однако, бояре настаивали на том, чтобы Смоленск не был оторван от Русского государства. Таким образом, уступчивость Думы имела свои границы.