Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Перспективы эти, однако, были сведены на нет после свержения и убийства Лжедмитрия I в мае 1606 г. Низложение Самозванца было результатом совпадения целого ряда неблагоприятных для него обстоятельств, но, несомненно, успеху переворота способствовали раздражение и негодование, которые вызывало пренебрежение к местным обычаям и традициям, которое, подчас демонстративно, проявляли и сам Лжедмитрий I, и поляки, состоявшие у него на службе, и приехавшие на свадьбу гости. Уже это обстоятельство показывало, что утверждение пропольской культурно-идеологической ориентации в русском обществе даже при благоприятных внешних обстоятельствах не будет легкой задачей.

Как известно, переворот в Москве, приведший к убийству Лжедмитрия I, сопровождался нападениями на поляков, как служивших Самозванцу, так и приехавших на свадьбу. При новом правительстве, пришедшем к власти после восстания, находившиеся в Москве поляки были арестованы и сосланы в различные города на севере России. Даже прибывшие на царскую свадьбу послы Речи Посполитой М. Олесницкий и А. Госевский оказались фактически под арестом на посольском дворе.

Таким образом, все результаты, достигнутые польско-литовской стороной за время правления Лжедмитрия I, были утрачены, а в отношениях между Россией и Речью Посполитой возникли опасные осложнения.

Арест и ссылка поляков для пришедшей к власти в Москве группировки во главе со вступившим на трон князем Василием Ивановичем Шуйским был шагом, необходимым по внутриполитическим соображениям. Необходимость насильственного низложения сидевшего на троне правителя обосновывалась тем, что Лжедмитрий якобы хотел во время устроенной им потешной игры перебить всех «бояр и больших людей и думных дворян», а этот план должны были привести в исполнение собравшиеся в Москве «литовские люди», между которыми Самозванец потом бы поделил русские земли[191]. Как соучастников злодейских планов Лжедмитрия I их следовало обезвредить и изолировать.

Выгодный по внутриполитическим соображениям, этот шаг привел к целому ряду негативных последствий во внешнеполитической сфере. Он по понятным причинам вызвал в польско-литовском обществе вспышку враждебности и по отношению к новой власти в Москве, и по отношению к участникам переворота, напавшим на поляков. В лице родственников и друзей задержанных в Москве шляхтичей образовался обширный круг достаточно влиятельных лиц, готовых поддержать враждебные меры, направленные против Русского государства, которые могли бы заставить московское правительство освободить задержанных.

Первой реакцией и правящих кругов Польско-Литовского государства, и более широких кругов шляхты на событие, происшедшее в мае 1606 г. в Москве, было беспокойство, не придется ли теперь нести ответственность за поддержку, оказанную Лжедмитрию I, чего и опасались ранее противники вмешательства[192]. Однако это беспокойство сравнительно быстро улеглось, когда выяснилось, что следствием майских событий стала вспышка гражданской войны в России, когда служилые люди южных окраин государства, опасаясь за судьбу прав и привилегий, полученных ими от Лжедмитрия I, подняли восстание против московского правительства, и осенью 1606 г. войска восставших подошли к Москве. В этих условиях правящие круги Польско-Литовского государства закономерно обратились к рассмотрению вопроса о том, как использовать ситуацию, сложившуюся в России, в своих интересах. Некоторые результаты этих размышлений нашли свое отражение в составленной в самом конце 1606 г. королевской инструкции на сеймики. В инструкции подчеркивалось, что польско-литовская сторона верно соблюдала все условия мирного договора с Россией, а русская сторона ответила на это таким «грубым» и «нехристианским» обращением с приехавшими на царскую свадьбу поляками, «о каких ни один век, ни один народ не слышал и не читал». Если шляхта захотела бы мстить за «кривды», нанесенные ее товарищам, то, говорилось в инструкции, король готов ее возглавить «не только для сохранения, но и для увеличения славы и границ Речи Посполитой»[193].

При оценке этого документа следует учитывать особенности внутриполитического положения в Речи Посполитой. В стране серьезно осложнились отношения между королем и правящей группой сенаторов, на поддержку которой он опирался, с одной стороны, и недовольными его правлением магнатами и шляхтой — с другой. Акцент на необходимость борьбы с внешним врагом должен был способствовать консолидации дворянского сословия вокруг особы монарха. Однако, как представляется, само обращение к доводам такого рода было возможно лишь в ситуации, когда сама идея вооруженного вмешательства в русские дела (пока, вероятно, еще в достаточно общей и неопределенной форме) стала обсуждаться в польско-литовском обществе.