Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Особый интерес исследователей справедливо привлекло уже упоминавшееся выше сочинение Павла Пальчовского «Kolęda moskiewska», изданное в начале 1609 г.[260]. В этом сочинении автор выступил с проектом завоевания России и превращения ее в колонию Речи Посполитой подобно заморским владениям Испании и Португалии. Таким образом многочисленная мелкая шляхта могла бы избежать грозящей ей перспективы разорения, получив новые земли на территории России[261]. Главные центры России, такие как Новгород, Псков, Смоленск, Ярославль и некоторые другие, П. Пальчовский предлагал сделать «вольными городами» подобно Гданьску — они должны были быть заселены колонистами из Речи Посполитой и играть ту же роль, что «колонии», создававшиеся некогда Римской империей, — быть центрами польско-литовской власти в завоеванной стране. Другими центрами этой власти должны были служить пограничные крепости, переданные в староства гражданам Речи Посполитой и хорошо снабженные гарнизонами и оружием. Остальные земли следовало раздать в качестве ленных владений как гражданам Речи Посполитой, так и местным жителям, которых можно было допустить к «правам и вольностям», но одновременно надлежало следить, чтобы ни один из них не был более сильным, чем другие[262]. Таким образом, хотя местные дворяне могли рассчитывать на сохранение в своих руках части земельного фонда и даже на приобретение «прав и вольностей» польско-литовской шляхты (или их части), ясно, что главные, господствующие позиции в России после ее завоевания принадлежали бы выходцам из Речи Посполитой.

Разумеется, было бы неправильно характеризовать сочинение П. Пальчовского как выражение отношения всего дворянского сословия Речи Посполитой к России, но оно, безусловно, свидетельствует о появлении новых тенденций в общественно-политической мысли польско-литовского дворянства. Если ранее речь шла о попытках поисков соглашения с русским обществом (даже через голову его правителей — «тиранов»), о попытках привлечь его на свою сторону с помощью предоставления «прав и вольностей», то теперь, хотя этот мотив и не утрачивал полностью своего значения, речь шла о том, чтобы принудить русское общество принять выгодные для правящего класса Речи Посполитой решения, использовав для этого военную силу.

Высказывания П. Пальчовского заслуживают внимания и потому, что их нельзя рассматривать как одинокий изолированный факт. Так, сопоставление России как возможной колонии Речи Посполитой с заморскими владениями Испании и Португалии встречается не только у Пальчовского, но и в ряде других текстов, созданных в годы Смуты[263]. В. Чаплиньский обнаружил явные следы воздействия предложений Пальчовского в выступлениях сенаторов и шляхетских послов на сейме 1611 г.[264] Тот же исследователь привел ряд веских соображений в пользу того, что появление сочинения Пальчовского было инспирировано двором, который и дал средства на его издание[265]. Очевидно, изложенный в брошюре образ мыслей был не чужд королю и его окружению.

На собравшемся сейме вопрос об отношениях с Россией обсуждался 19–21 января 1609 г. на заседаниях верхней палаты — сената. Как позднее отмечал в своих записках участник этих совещаний гетман Станислав Жолкевский, все сенаторы за исключением трех или четырех высказались за то, чтобы король «этого случая не оставил»[266]. Сохранившиеся записи выступлений сенаторов подтверждают правильность оценки гетмана[267]. Особого внимания заслуживает выступление литовского канцлера Льва Сапеги, который не только призывал добиться возвращения утраченных территорий, но и доказывал, что не имеют законных прав на русский трон ни Василий Шуйский, убивший «истинного наследника» (т. е. Лжедмитрия I), ни Лжедмитрий II — Самозванец[268]. Эта деталь еще раз показывает, что целью похода было не только возвращение Смоленщины и Северской земли, но и подчинение всего Русского государства.

Как бы то ни было, согласие сената на поход в Россию Сигизмундом III было получено. Наряду с сенатом в состав сейма входила нижняя палата — посольская изба, состоявшая из послов, избранных на дворянских собраниях округов. Вопрос об отношениях с Россией на заседаниях в посольской избе не обсуждался. Однако, на что обратил внимание в своих записках Жолкевский[269], шляхетские послы одобрили конституцию «Żołnierze, wyjęci od sądów», согласно которой лица, отправляющиеся на военную службу, получали отсрочку при рассмотрении их судебных дел[270]. Такое поведение посольской избы дало основания краковскому епископу Петру Тылицкому утверждать, что послы, хотя и не высказались прямо, «молчаливым согласием» одобрили королевские планы[271].