Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Договор определял и условия сосуществования с армией Жолкевского. Свободный доступ в город для нее был закрыт: посещать Москву могли лишь небольшие группы, «человек по дватцати или мало болыпи» с «проезжими листами» от гетмана. После окончания военной кампании против Лжедмитрия II королевская армия должна была отойти к Можайску «и там великих московских послов поворотки и указу королевского ждати»[792]. Составители договора явно стремились не допустить того, чтобы, используя сложившиеся обстоятельства, королевская армия смогла бы овладеть русской столицей.

Наконец, при оценке августовского договора следует принять во внимание еще одно обстоятельство. Еще в февральском договоре отмечалась возможность того, что он может быть дополнен новыми условиями по соглашению «с патриархом и со всим освященным собором и з бояры и со всею землею». Но в то время это была лишь теоретическая возможность. В отличие от этого, в августовском договоре прямо отмечалось существование «недоговореных статей», по которым во время переговоров не было достигнуто соглашения.

Для принятия решения по всем этим вопросам русская сторона направляла послов к Сигизмунду III и его сыну под Смоленск. На этих переговорах и должны были быть окончательно определены условия, на которых Владислав должен был занять русский трон и которые он должен был соблюдать[793]. Другой важной задачей, стоявшей перед послами, было заключение договора, который определял бы отношения между Россией и Речью Посполитой в новой ситуации, сложившейся после избрания польского принца на русский трон[794].

Таким образом, заключенное соглашение носило предварительный характер, и то, займет ли Владислав русский трон и на каких условиях, зависело от результатов переговоров русских послов с Сигизмундом III и сенаторами под Смоленском. Неслучайно в составленном после заключения договора тексте присяги Владиславу читались слова: «А ему, государю, делати во всем по нашему прошенью и по договору послов Московского государства з Жигимонтом королем и по утверженной записи»[795].

Характерно, что одновременно с составлением договора был составлен особый документ, в котором приводился перечень условий, которые гетман отказался обсуждать, ссылаясь на отсутствие полномочий. Как указывалось в преамбуле документа, обо всех этих условиях московские «чины» во главе с патриархом «приказали бить челом» Сигизмунду III и его сыну[796]. Этот документ не привлек к себе внимания отечественных исследователей. Между тем очевидно, что без его анализа нельзя в полной мере судить о том, какие условия предлагали московские «чины» своему новому государю.

Целый ряд условий касался вероисповедания правителя. Он должен был креститься «в нашу православную христианскую веру греческого закона»; особое условие налагало на него обязательство не просить благословения и не «ссылаться» «о вере» с римским папой. Кроме того, жену он должен был себе взять «в Московском государстве православную». Таким образом, одним из главных условий принятия нового государя должен был стать его полный разрыв с католическим миром, чтобы он мог полностью стать «своим» для общества, которым он должен править.

Уже в августовском договоре нашло заметное выражение стремление отгородиться от внешнего мира (католического и протестантского) и закрыть русскую территорию для деятельности представителей других христианских конфессий. В рассматриваемом перечне условий установления договора были дополнены обязательством нового государя «позволить боярам и всей земле» карать смертной казнью и конфискацией имущества тех, кто захочет «своим нерозумием от греческой веры отступить до римской».

При составлении договора русская сторона согласилась на приезд в Москву с королевичем «польских и литовских людей», добиваясь только, чтобы им не давали государственных должностей. В анализируемом документе были помещены условия, которые явно ограничивали значение этой уступки: с королевичем должны были приехать «немногие люди» (что мотивировалось разорением страны), и им нельзя было давать поместья «близко границы».

Важная особенность документа состоит в том, что в нем снова идет речь о решении вопросов, которые как будто были уже урегулированы августовским договором. Очевидно, в Москве не было уверенности в том, что польско-литовская сторона будет соблюдать эти установления договора. Так, в нем снова подчеркивалось, что король должен «очистить» все города Московского государства, «как были до нынешней смуты». Особый пункт предусматривал, чтобы король снял осаду Смоленска и «людей бы всех польских и литовских из всего Смоленского уезда приказал вывести». Кроме того, в документе говорилось, что король должен «без выкупа» освободить всех русских пленных, как без выкупа переданы Жолкевскому все польские и литовские пленные, находившиеся в Москве.