Польское Наследство

— Бери, бери! — отрешенно крикнула Астрар прямо в лицо Гостемилу, и он слегка отодвинулся. — И денег платить не надо! Задаром бери!

— Как же я тебя возьму, — удивился Гостемил, удерживая ее вытянутой рукой за плечо, чтобы не наседала, — когда у тебя муж есть?

— Это он-то? Какой он мне муж! Год обещает жениться! А только отец у него плотник, и не желает он. Я ему родом не вышла!

Что-то в лице и голосе ее показалось Гостемилу знакомым. Тесен мир. Где я ее видел? Где-то видел.

— А каков твой род? — спросил он.

— Подлый род у меня! Я этого не отрицаю. И мне все равно! Да! Почестнее плотников будем!

— Твой-то род почестнее плотников? — изумился детина. — Да ведь, люди добрые… Что она меня смешит, в досаду ввергает! Мать ее хорлов терем держит в Житомире!

— Держала раньше, урод! А теперь крог держит!

— А тебя, малый, как зовут? — спросил Гостемил.

— Порука Вежек, — с готовностью откликнулся детина.

— И ты, Порука, плотник, да?

— Какой он плотник! — закричала Астрар, кутаясь в сленгкаппу Гостемила. — Негодяй он! Пиявка! На печи лежит целый день, дармоед!

— Весьма почтенное занятие при наличии средств, — заметил Гостемил, у которого к лежащим на печи всегда были особые, товарищеские чувства. — А за что ты ее так, Порука?

— Так ведь ты что же… Ты что, сам, что ли, не видишь, добрый человек? — Порука показал на Астрар рукой. — Она всегда такая.

— Но зачем же нужно было ее сюда волочь? Дома разве нельзя?

— Дома отец мне велит, чтобы тихо было. Я с отцом живу. Он сам же и попросил. Говорит, если она…

— Подлец отец твой, такой же как ты!

— Ты отца-то моего не позорь мне тут! — грозно рявкнул Порука.

— Ненавижу вас всех! Кровопийцы!

— …Так он говорит — еще раз она у тебя разбуянится, так я, говорит, сам ее убью. Пойди, говорит, да поучи, раз такой случай удобный.

— Гостемил! — позвал Илларион.

— Да? — Гостемил, которому надоели жених и невеста, подошел к Иллариону.

— Я бы позвал дьяконов, но они не придут. Нужно бы столб этот… — Он поводил рукой из стороны в сторону. — Как-нибудь. Веревками как-нибудь. Хоть свалить бы его, о большем я пока что не думаю.

Гостемил оглядел столб.

— Ты прав, — сказал он. — Столб оскорбителен и неэстетичен. Рельефы примитивные. Портит вид. Веревками? Хмм…

— Человек пять-шесть всего-то и нужно, — посетовал Илларион.

— Глубоко вкопан? — осведомился Гостемил.

— Не знаю. Думаю, локтя на два.

Меж тем мужья и жены постепенно рассредоточились в стороны от столба и скрылись, кроме Поруки и Астрар, а муж покойницы, взяв тело под мышки, начал его оттаскивать куда-то. Гостемил подошел к столбу и потрогал рукой шершавую поверхность. Появилась идея.

Но ход его мысли прервали.

Хоровод у колокола остановился, люди подтягивались, толпа росла.

— Вон тот, вон тот, у столба, — подсказывали кому-то в толпе.

— Тот? — переспрашивал он.

— Да, тот.

Из толпы вышел и приблизился к Гостемилу огромный ухарь лет тридцати, совершенно лысый, с громадными шарообразными плечами и бицепсами и противным, напоминающим морду грызуна, лицом.

— Вот этот? — спросил он, оборачиваясь к толпе и показывая толстым пальцем на Гостемила.

— Да, да, — радостно подсказали из толпы.

— Все знают Ярило-пекаря, — сказал, обращаясь одновременно к толпе и Гостемилу, ухарь. — Ярила-пекарь не прочь помериться силой с кем хочешь. Мне говорят люди, что ты махаешься прилежно, — он повернулся к Гостемилу. — Так надо помахаться со мной. Ежели выстоишь десятый счет, будет тебе почет и уважение.

Он обернулся к толпе, улыбаясь нагло, и толпа ответила ему улыбками.

Подсолнухи, подумал Гостемил, чувствуя приступ ярости. До чего ж они все-таки тупые! Не дожидаясь, пока ухарь снова повернется к нему, он схватил его за шею и предплечье и рывком вогнал лицом в столб. Ухарь слегка ошалел от такого поведения предполагаемого противника и собирался что-то сказать и сделать, но Гостемил, не выпуская его шеи, ткнул его в столб еще раз, и затем еще раз. Ухарь зашатался, качнулся вбок, чуть пригнулся, кровя лбом, носом, и губами, и Гостемил, коротко размахнувшись, ударил его кулаком, как молотом, в темя. Ухарь упал навзничь, раскинув руки.

— Ты и ты, — Гостемил наугад махнул двум парням в первом ряду толпы. — Уберите это, — он кивком указал на ухаря. — И в дальнейшем мое терпение прошу не испытывать, на сегодня оно кончилось совершенно, уверяю вас, люди добрые.

Толпа не огорчилась исходу короткого поединка — наоборот, прониклась еще большим уважением к Гостемилу, загудела одобрительно. Двое назначенных подбежали, посовещались, схватили Ярилу за ноги, и потащили прочь.

Переместившись к повозке с дровами (сгрудившиеся возле шарахнулись в стороны), Гостемил оторвал от нее и вторую оглоблю, а затем, взявшись за край, перевернул повозку на бок. Поленница посыпалась на землю, а народ вокруг еще раз восхитился — ну и силища!