Полтава

Русские извещали: шведы поели всё найденное в земле возле городка Радошковичи. Как только спали весенние воды, враг двинулся дальше. Русские отходили, как писал гетману царь, руководствуясь добрым воинским разумением, изматывая неприятеля, в удобных местах стремясь его поколотить. Однако на речке Бабич полки неудачно заняли оборону. В тумане противник напал на дивизию генерала Репнина, и, хоть царские солдаты положили три тысячи наступающих, всё же они отошли, оставив свои пушки. После такой баталии на генеральном консилиуме в Шилове решено переправить армию на левый берег Днепра. А через несколько дней к Могилёву приблизились шведы.

Мазепа терпеливо растолковывал старшинам, какая страшная опасность угрожает царю. К Москве свозят пушки, размещают их на кремлёвских стенах. А есть перед Кремлем большая и красивая церковь Василия Блаженного — так её сносят, чтобы за ней не укрывались перед приступом шведские воины... И ещё, виня за поражение генерала Репнина, царь сделал его простым солдатом. Да поможет ли?

Мазепа забыл о болезнях. Неустающие губы твердили одно и то же. Старшины разносили новости по войску. Добавляли от себя. Между казаками новости обрастали подробностями. Как устоять царю?

А в один из таких хороших ясных дней, когда войско казацкое держалось ещё Белой Церкви, в тамошнем замке собралось несколько полковников и старшин, тех, которые недавно написали на бумаге, что бы они хотели иметь от гетмана, от царя или там ещё от кого, кто в силе. Сидели генеральный обозный Ломиковский, генеральный есаул Гамалия, полковники Апостол, Кожуховский, Горленко, Зеленский. Всё получилось так, что даже Орлику было неведомо, созывалось ли бунчуковое товариство, или же сбежалось оно случайно. Старшины затаили дыхание, завидя знакомую бумагу в руках у гетмана. Мазепа вытащил её из-под подушки.

   — Здесь кое-что исправил, — вздохнул он.

Старшины спешили увидеть исправленное, а когда гетман подал бумагу, стали рвать её к себе так упорно, что толстый Ломиковский прикрикнул:

   — Держу, Панове, а вы читайте! Дёргаете, ей-богу, как неразумные бурсаки!

Пока читали, из шкатулки была вытащена ещё одна бумага, свёрнутая в тугой свиток. Орлик обомлел: на таком писан договор со шведским королём или с польским — видел он документ в Гетмановых руках. Орлику не верилось, что Мазепа прочтёт договор. Пока Орлик ходил за Евангелием да крестом, старшины ознакомились с написанным гетманом и готовились уже слушать дальше.

   — Вот на что иду... Чернь врёт, будто я и не украинец вовсе.

Орлик закрыл глаза. Даже отступил за стол. Потрогал за поясом гранёный пистоль. Старшины бросятся вязать гетмана... Он, Орлик, закричит, что ни сном ни духом не ведает о тех намерениях, да свяжут обоих... А у Мазепы даже не дрогнет голос. Но он дочитал без страшных слов о том, что согласен отдать Украину под крыло ляхам. Прочёл в договоре только статьи, касающиеся шведского короля. Король, дескать, возьмёт Украину под свою протекцию...

Полковники засопели — Орлик раскрыл глаза. Полковники почтительно глядели на ясновельможного. Солнечные лучи пробивались сквозь мелкие стёкла красными кружочками, которые соединялись в длинную удивительную цепь, а уж она крепко связывала гетмана с бунчуковой старшиной.

   — Хотели, Панове, — не дал времени на раздумье Мазепа. — Шведский король сам догадался и прислал. Есть Бог на свете. Видит он наши беды, которые терпим от москалей... Если согласны — присягните на Евангелии...

От клятвы не отказывались. Поклялся и Орлик. Гетман на него и не глядел. Казалось, он ни на кого не глядел. Орлик решил, что Мазепа давно ко всем пригляделся и всё обдумал, лёжа на красных подушках под своей рыцарской парсуной, писанной зографом Опанасом. Орлик вместе со всеми поверил, что с таким умом можно сделать всё. Ведь обмануты старшины разговорами о полностью самостийной Украине? Не сознался гетман, что нового покровителя ей готовит. Да и кого он дурит — королей, полковников, царя, его, наконец, Орлика? Может, Орлику тоже не всё читано? Да уж точно не всё... Иначе почему бумаги не даны в руки? Но гетман знает, как и кого дурить. Для его же пользы, обманутого. За это и заслуживает почёта. За это на него надо молиться.

   — Дай Господи скорей увидеть Украину свободной от царей да от королей! — сверкнули слёзы на глазах у Ломиковского.

   — Дай Господи! — подхватил Кожуховский, Горленко за ним, Трощинский и прочие молодые полковники.

Раскраснелся даже спокойный Апостол.

   — Ни с кем не будем делить власть! А хлопов — в бараний рог! Своё государство!

   — Верно! Верно! — шевельнулся на подушках гетман. — Нужно придавить, ой, нужно. А что могу? Сотню беглецов из моих поместий повесили, тысячу... Как убить дух, который появился в хлопских головах? Просил дать войска в Киев — царь отвечает: сами делайте резистентно... Запорожцы, турки, татары... Да страшнее всего — остаться с глазу на глаз со своей чернью. А если подумать — зачем же делиться доходами с царём? А? Своё государство... Сами...

   — Правда! — радовались полковники. — Теперь всё будет хорошо! Своё государство!