Полтора года

«Здравствуйте, Ирина Николаевна, с огромным приветом и массой наилучших пожеланий к вам известная вам Старикова М.

Если честно, так не хотела вам писать. Пусть, думаю, лучше забудете, что была у вас такая Марина С. А потом думаю: ну что правду скрывать! И вот пишу вам.

Обретаюсь я сейчас не под крышей дома своего, а в колонии. Загремела на семь лет. Как ни удивительно, вы мне однажды точненько описали, как все получится, если я сама над собой не скомандую. Так и вышло. Да, когда я приехала домой, я сначала думала о той красивой жизни, которую мы мысленно с девчатами представляли еще в училище. Но с первых же минут меня встретили старые друзья и подруги, окружили «доверием и любовью», и я не могла не пойти с ними и не отметить мой приезд. Потом были еще приглашения. Ну а потом я уже сама без приглашений так и осталась постоянно рядом с ними. Я нигде не работала и учиться тоже не пошла. Конечно, мать меня кормила и одевала. Но этого мне было мало. А у них постоянно были деньги. Я, конечно, знала, откуда, но мне это было все равно, меня это даже влекло — что они такие смелые и ничего не боятся. И я в первый раз пошла с ними «на дело». А потом еще несколько раз. А 3 сентября мы пошли бомбить еще одну квартиру. Взяли вещей и ценностей на 2000 руб. и немножко неосторожно толкнули потерпевшую, это была хозяйка квартиры, она после лечилась в больнице. Так появилась ст. 46 ч. 2.

Может, не надо вам это писать? Вы старались, старались, а вот что вышло. Но вы же всегда нам говорили, что надо быть честной и правдивой.

После этого последнего дела мы погуляли две недели и были пойманы под Ленинградом, станция Фирсово, и сразу же отправлены в тюрьму.

Сейчас я на зоне. По всем делам идем восемь человек, две девчонки и шесть парней. Из нас трое малолеток, но всем срока от пяти до семи лет. Ребятам всем усиленный режим, а нам общий. Из дому написали, что и другие приятели в данный момент тоже изолированы от общества. И брата моего младшего тоже посадили на три года. Вот такая у нас с ним судьба-горемыка.

Я здесь часто вспоминаю прожитые дни в училище. Как я прибыла к вам. И что стало потом. Помните, спаясничала — прыгнула со второго этажа, чуть ногу не сломала. А однажды стащила ножницы в мастерской и сделала себе нарезки, потом заражение получилось, неделю в санчасти провалялась. А как побег устроила, Лидку-маленькую с собой подбила, помните? Нас всю ночь по городу искали, в киоске табачном нашли…

Да, здорово я у вас на нервах поиграла, другая и не простила бы. Только потом, не меньше полгода прошло или даже месяцев восемь, я поняла свою подлость. Вы меня старшим санитаром назначили. А потом я физоргом стала, вроде неплохо зарядку с девчонками проводила, соревнования по баскету судила, никто не обижался. Звеньевой раз была, когда в колхозе работали. А помните песню, в автобусе орали, когда домой возвращались?

Родная, родная, родная земля,
Забор, проходная, и вот еду я.
Ты доброй судьбою на счастье дана,
Одна ты на свете, спецуха моя!

А как вы меня звали десятый класс окончить! Но я тогда ни о чем не думала, только из-за забора выскочить. И вот опять за забор попала. Попала в шестнадцать, а выйду в двадцать три. Мне исполнится восемнадцать 26 ноября, а 27-го меня уже отправят на взрослую зону. Конечно, девушки, которые отлично ведут себя, имеют право остаться на малолетке и после 18 лет. Но у меня пять взысканий из-за того, что плохо вела себя в тюрьме.

О себе писать особо нечего. Все нормально, здоровье хорошее, работаю. В среднем зарабатываю по 80—85 руб. Получаю, конечно, меньше. У меня иск от потерпевших на 1167 руб. Вот и выплачиваю.

За меня не волнуйтесь, все будет хорошо».