Получившая имя

Пальцы виконта сдавили челюсти, словно жаждали перемолоть их в порошок.

Альбус ослабил хватку, но не отпустил. Смело, потому как не чувствовала за собой вины, подняла на него глаза и спокойно повторила:

– Я говорю правду.

– Тогда почему император напоминал демона? В постели ты искусна, я проверял. Врач доложил, ты Неймару не отказывала, дала, куда полагалось. Но он тебя выгнали и не пожелал со мной попрощаться.

Гнев Альбуса поостыл, и он оставил в покое мое лицо, уселся в кресло. Теперь я стояла перед ним как провинившаяся ученица. И ведь как хитро развернул кресло! И дверь, и окно, и наложница как на ладони.

– Ну, что молчишь?

Обманчиво вкрадчивый голос таил серьезные неприятности. Я понимала, виконт не отступится, пока не получит ответ. А после меня ждало наказание. Одно дело – плохо удовлетворить императора, другое – понизить чужой статус в глазах конкурентов. Даже слуги, и те шептались о возможной опале. Человек с болезненным самолюбием, вроде виконта, такого не простит.

– Я нечаянно укусила его. Ну, – смутившись, отвела глаза, – когда сосала с утра. До крови. Император рассвирепел и вот… – беспомощно развела руками.

Ложь родилась спонтанно, словно, кто-то свыше вложил нужные слова в голову.

– Ты прокусила член императора? – нахмурился Альбус.

– О, совсем чуть-чуть! Ему хотелось… А нас учили другому.

Отчаянно цеплялась за ложь, пыталась в ней не запутаться. Очень трудно придумать правдоподобное объяснение недовольства императора и не навредить самой себе. Но и молчать нельзя.

Лишь бы только сам Неймар не поведал о нашем разговоре! Он легко мог вскользь обронить: «Знаешь, твоя рабыня утверждает…» и все, конец.

– То есть меня не удостоили завтраком из-за неумелой наложницы? – подытожил виконт. – Наложницы, на которую я столь надеялся.

Видимо, следовало броситься ниц, обвить руками ноги господина и молить о прощении, но я молчала, не двигалась. Только голову опустила еще ниже.

– Тебя накажут, – вынес вердикт Альбус. – Во-первых…

Но ни «во-первых», ни «во-вторых» я не услышала, потому как в дверь постучались.

– Кто там? – рявкнул виконт. – Я занят!

Он явно не хотел прерывать экзекуцию.

Дверь приоткрылась. В образовавшуюся щель протиснулась рука с письмом.

– Прибыл нарочный от Его императорского величества, – оправдывалась домоправительница. – Я бы не решилась вас побеспокоить, но подумала, это важно.

Альбус быстрым шагом пересек покои и забрал письмо.

Дверь закрылась.

Взломав печать, виконт отошел к свету, на неопределенное время отсрочив мое наказание. Напряженно всматривалась в его профиль, гадая, удавят меня или всего лишь лишат статуса фаворитки.

По лицу господина сложно было сказать, дурные или добрые вести принес безымянный посыльный. Прочитав письмо, Альбус убрал его в карман и как-то странно посмотрел на меня, словно впервые видел.

– Велено щедро наградить тебя, – усмехнулся он и покачал головой. – Ничего не понимаю!

У меня будто гора с плеч свалилась. Страх отступил, я снова могла свободно дышать.

Удивительно, но император вспомнил о бесправной рабыне! Понял, как со мной поступят, и милостиво сохранил жизнь. Если разобраться, жаловаться ему не на что, я старалась, не раздражала возражениями и плачем. Ну затронула неприятную тему, бывает, но ведь работу свою выполнила.

– Воля императора – закон, Джанет. Считай, тебе крупно повезло.

Последние слова холодком пробежались по позвоночнику. Альбус раскусил мое вранье, или не стоило искать в его фразе потаенного смысла?

– Мне известен темперамент его величества, – продолжил виконт. Приступ ярости окончательно сошел на нет, господин полностью владел собой. – Отдыхай, ты освобождена от ласк на целую неделю. Император хорошо отозвался о твоих умениях и просил посылать ему «маленькую рьянку» всякий раз, когда он вздумает приехать. Это большая честь! Только не надейся, – прищурился Альбус, – в императорский гарем ты не попадешь, лично позабочусь. Вещи Адриана принадлежат только мне.

Так вот куда завели его мысли! Виконт полагал, будто я столь усердствую для того, чтобы сменить один гарем на другой. Глупец! Мне противны члены обоих мужчин, я терплю их в себе только по необходимости.

Оглядевшись, Альбус поджал губы:

– Слишком бедно! Кузен вкладывал деньги в произведения искусства и запустил покои фавориток. А ведь это лицо хозяина – то, как он содержит лучших своих женщин. Я пришлю декоратора. Заодно подумай, что бы ты хотела в подарок. Разрешаю выбрать на пятьсот золотых.

Пятьсот золотых! Иных рабынь покупали за меньшие деньги. Высоко же Альбус ценил милость императора!

– Господин, – осмелилась спросить я, когда виконт уже положил руку на дверь, – могу я выбрать украшения сама, в лавке? Моя жизнь столь стремительно изменилась, одно потрясение за другим, прогулка помогла бы немного развеяться. Я слышала, фавориткам дозволяется…

– Нет, – отрезал Альбус.

Категоричность тона пресекала возможные споры.