Полудемон. Счастье короля

В этот раз я не мешаю ей ругаться. Имеет право. И Лавинии хватает минут на двадцать, по истечении которых она смотрит на меня пустыми глазами.

— Ну, ты и мразь…

— А ты — убийца. Так какая тебе разница? Трупом больше, трупом меньше… или ты мне скажешь, что никогда не убивала? До встречи со мной?

Лавиния оскаливается.

— А эта девчонка знает, кто ты? Или она думает, что ты — принц на белом коне? Такой понимающий, добрый, заботливый? Да?! Хочешь выглядеть чистеньким хотя бы перед одним человеком? Только вот ничего у тебя не выйдет. Ты — такая же мразь, как и я.

Усмехаюсь.

— Ты уедешь?

Лавиния оказывается совсем рядом, хватает меня за руку. Глаза, сейчас алые от ярости, нехорошо блестят.

— О да. Уеду. А ты запомни мои слова, тварь! Ты будешь одинок! Ты такой же, как и я. Нечисть, мразь, подонок, ты можешь казаться хорошим, но рано или поздно, так или иначе… Она тоже возненавидит тебя! И будет презирать! Ты…

Удар мы наносим одновременно. Лавиния решает, что достаточно отвлекла меня, а у меня кончается терпение. Она отлетает назад, а я хватаюсь за рукоять шпильки, торчащей из бока. В сердце метила….

Лавиния снова бросается на меня, но теперь я уже настороже. Перехватываю ее за горло.

— Зачем?

Но ответа так и не получаю. Устного. Потому что ненависть в ее глазах более чем красноречива.

Но за что?

Что я ей такого сделал?

Резким движением сворачиваю ей шею, бросаю труп под ноги.

— Отпускаю душу твою.

Тело красивой женщины беспомощно лежит на поляне кучей грязного тряпья. А я опускаюсь на колени.

Тоскливо, как же тоскливо.

Почему так?

Она могла бы стать подругой? Любовницей? Просто соратницей? Могла бы — или нет? Я сам во многом виноват. Я был уверен в своей правоте, я шел к трону, я не думал о тех, кого раздавлю. Так что же?

Я виноват сам. И она во многом права.

Я разменял свою жизнь на месть моей матери. На то, чтобы стать королем Раденора. Плохим ли, хорошим ли, но я принял эту ношу на свои плечи. И она меня просто выжгла.

Я сволочь? Мразь? Да, безусловно. Даже сейчас…

Я оживаю только рядом с Иннис. Во дворце же….

Я должен помочь Иннис — и уйти отсюда. Это лучшее, что я могу сделать. И для нее — и для себя. Именно сейчас я отчетливо понимаю, что на ненависти дом не построишь. Здесь и сейчас.

Но — поздно. В моей жизни уже поздно.

Я закрываю Лавинии глаза.

Прощай.

* * *

— Алекс!

Иннис смотрит возмущенно.

— Ты где был?

— Гулял. Любовался звездами.

— Бессовестный! Я тут переживаю, волнуюсь!

— Поверь, я этого не достоин.

— Ты просто свинтус.

Иннис фыркает и удаляется. Я откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза.

— Алекс?

Тетушка Меди. Смотрит грустно, серьезно.

— Девочка обиделась.

Я смотрю на пожилую женщину.

— Мне скоро придется оставить ее. Пусть она ко мне не привыкает.

На губах женщины расцветает грустная улыбка.

— Какие же вы глупые… дети.

Но мне не хочется разгадывать загадки.

— Вы приглядите за ней?

— Я плохая мать, Алекс. Я даже дочь не смогла воспитать, и сын уехал от меня. А ты хочешь поручить мне эту девочку?

— Если бы вы ничему не научились, тетушка, я бы ее не оставил на ваше попечение.

Тетушка Меди смотрит на меня каким‑то серьезным и понимающим взором.

— Обещаю, Алекс.

Я вздыхаю и отправляюсь на улицу. Мне надо встретиться со своими осведомителями и узнать, что там с ее дочкой.

С Тирримой ничего страшного не случилось. Так, раз пять упала на кулак мужа — бывает. Дело житейское.

А вот с ее мужем беда, ой, беда. Когда он учил жену, мимо проходили двое сочувствующих мужчин. Они, естественно, поддержали бедную женщину. И ее муж так же случайно… упал. Какой‑то день падений.

Будущий холоп сильно ушибся — и теперь жена сидит рядом с ним, меняет ему компрессы на темечке и громко причитает. Да уж.

Дур не перевоспитаешь.

* * *

На следующий день нас навещает Сидон Андаго. И с порога, без всяких церемоний…

— Бельент, я вас вызываю!

— Извините, вынужден отказаться. Не могу убить родственника, — пожимаю я плечами.

— Папа, ты с ума сошел?

Мы с Иннис как раз играли в таршан в гостиной. Тетушка Меди вязала чулок. Все были при деле, а тут влетает Синя, весь встрепанный…

Нет уж, драться с ним — это перебор.

— А ты! Ты, мерзавка, немедленно едешь домой! Я тебя выдам замуж!!! Завтра же!!!

— За кого же? Рифара вроде как убили добрые люди?

М — да, а была такая милая девочка? Общение со мной даром не прошло.

— Ничего, найдем за кого!

— Что, у Аморты еще братья остались? На всех добра не хватило?

Сидон, окончательно озверев, подскочил к Иннис и замахнулся. Пришлось осторожно положить его носом в пол.

— Успокойся. Иннис никуда не поедет.

Сидон завизжал что‑то на высокой ноте. Я осторожно пригляделся к нему.

М — да, а ведь он серьезно обморочен. Аморта постаралась, отпуская мужа в столицу. Это‑то понятно, мало ли, сколько он тут пробудет, еще задумается — на кой пес ему такая жена?

Лучший выход для Сини — это связать его, оглушить и положить в уголочке. Но… рехнется ведь.

Я задумываюсь. Убить его что ли? Милосерднее будет.

Но пока я размышляю, за меня принимает решение судьба. Сидон вдруг начинает биться в корчах и дико выть.

— Алекс?

Иннис бледнеет.

— Это не я. Клянусь.

— А что?

— Не знаю.