Полуденный паром

Четверку машин быстро настигает пятая — взятый напрокат «москвич». Его гонят чуть ли не со стокилометровой скоростью и притом с той небрежностью, с какой водят только чужие машины. Лишь подойдя вплотную к каравану впереди, «москвич» слегка снижает скорость. Стрелка температурного датчика на доске приборов подходит к ста, давление масла ниже нормального, мотор работает нечисто. Машина заезжена.

В «москвиче» едут четверо — трое парней и девушка. За рулем парень двадцати двух лет, небритый, длинноволосый, с сигаретой в углу рта, с красивым равнодушным лицом именно того типа, которому мы торопимся приписать скрытые достоинства. На самом же деле тут ничего нет, кроме преждевременной старости и пресыщенности, питающейся дешевыми победами, тайного панического страха перед каждой трудностью и каждым усилием, благоприобретенного цинизма и полной неспособности к удивлению. Отчасти это порождено той гиперболической родительской любовью, которая шумно кидается на защиту сперва ошибочек, потом ошибок, поскольку это ошибки молодых, и которая своим противным дамским причитанием «о защите молодых», «о понимании молодых» доводит кого до тюрьмы, а кого и до предательства. Парень за рулем — порождение такой инфляции гуманизма.

Девушка рядом с ним под стать ему: юная, накрашенная, равнодушная. Слова, исходящие из ее уст, настолько безлики и бесцветны, что они как бы обрывают все контакты с ней и ни до кого не доходят.

Сзади — двое двадцатилетних. Один из них не вмешивается в спор, становящийся все более горячим. Он тихонько насвистывает, но спокойствие его притворное. Его худой и разъяренный сосед подался вперед. Комсомольский значок у него на груди выглядит здесь таким же неуместным, как и его горячность.

Парень с комсомольским значком. Остановись. Вода закипает. Давление масла падает. Сгорят же цилиндры.

Водитель. До порта дотянем.

Девушка. Подумаешь, масло! Атс взял машину, Атсу и отвечать.

Парень с комсомольским значком. Небось на своей машине не так бы ездил.

Водитель. Еще бы! А из-за государственной нервы портить...

Девушка. Подумаешь!

Парень с комсомольским значком. Затормози, Атс! Запороть казенную машину — с твоим образованием это неоригинально.

Девушка. Скажите, как остроумно!

Водитель. Кончай ты с этими лозунгами — о государственном добре. Я их с самой школы от тебя слышу. Смени пластинку.

Парень с комсомольским значком. Приходится повторять, раз ты такая дубина. Затормози!

Девушка. Скажите, как остроумно!

Водитель (упрямо прибавляя газу). Отцепись! Терпеть не могу этих проповедей — шесть лет подряд их слышу. Красный пастор. Не моя марка.

Парень с комсомольским значком. Твоя марка? Это какая же? У тебя же все напрокат: и философия, и песни, и «москвич».

Водитель. Все? Ну, нет! Я хочу быть свободным.

Парень с комсомольским значком (с интересом). От чего же?

Водитель. От всего! От твоей морали. На мой вкус она пресна.

Девушка. Скажите, как остроумно!

Водитель. Мой отец воевал — ну и пусть! Он получил за это простреленное легкое, директорский пост и мое незаконченное высшее образование. («Москвич» обгоняет инвалидную коляску.) Этот тоже воевал и остался без ноги. Наслушался я этих проповедей, хватит — мы воевали, мы боролись. Воевали, и ладно. («Москвич» обгоняет грузовик, потом «Волгу». Водитель кивает головой в сторону «Волги».) Это кислое тесто в «Волге» не воевало, и все равно у него своя машина и баба рядом — первый класс. Им бы пригодились твои проповеди, а нам — нет.

Парень с комсомольским значком. И откуда берутся такие, как ты, не понимаю.

Водитель. А что ты вообще понимаешь? («Москвич» обгоняет «Икаруса»). Твое место там, в этом автобусе, а не здесь, среди неорганизованной и распущенной молодежи без идеалов. Там тебе и государственная машина, и коллектив, и. стадные инстинкты. Соответствующие твоей интеллигентности.

Парень с комсомольским значком. Юпитер, ты сердишься! Но без таких коллективов и без папы с простреленным легким половина ресторанных философов собирала бы окурки. Задумывался ли ты, кто оплачивает твою свободу?

Девушка. Скажите, как остроумно!

Водитель. Кончай, щенок! (С иронией.) Слабые у тебя зубы для таких оригиналов, как мы. Подучиться надо. Мы же взяты государством под охрану... да-да...

Второй парень. Как бобры и выдры.

Водитель. Заткнись! Под полную охрану! Даже, понимаешь, скучно. Не успеешь и расшуметься, как всякие тети и дяди уже кричат: «Надо понять молодежь!» Никакого интереса. (Парню со значком.) Ты, серость, не замечаешь, что не тебе с твоим комсомольским значком, а нам, оригиналам, строят глазки, что к нам подбирают ключи! Нас ругают стилягами, да, и паразитами, и ресторанными философами, да. А с другой стороны...