Полудержавный властелин

А то знаю я эту манеру, первыми поставить отборных, а всякое чучело затолкать назад, от начальственных глаз подальше, не первый век на свете живу. Так и оказалось, в заднем ряду сторожа гляделись поспокойнее, без резкости и даже, как мне показалось, были покруглее, без требуемой бойцам поджарости. Выдернул самого тюфякообразного, скомандовал пустить стрелу…

Пустил, ничего не скажу. Только пока такой будет в колчанах-налучьях-саадаках путаться, татарин уже четыре или пять стрел высадит, на что я шурину и попенял.

— Зато вотчину ведет твердо, — насупился князь.

Государевы береговые вотчины я придумал после давнего разговора с Затокой Ноздревым, когда он пожаловался, что на все рук не хватает — и служить, и хозяйство вести, и за мужиками смотреть. Наморщил мозг, вспомнил, чему в школе учили — хозяйство у поместных слабое, нагрузка на крестьян большая, отчего мужики предпочитали перебираться на монастырские земли или к боярам. Ну и дальше порочный круг: дворяне нищают, требуют запретить выход крестьян, государи московские волей-неволей отменяют Юрьев день и здравствуй, крепостное право. А мы же капитализм строим, нам крепостничество — нож острый.

Какой выход? Мелкое землевладение против крупного не пляшет, но сотни и тысячи воинов нужны позарез. Значит, надо поместья не мельчить, а укрупнять и создавать своего рода совхозы, размером с боярскую вотчину. И давать твердый урок — с каждых тысячи четей земли столько-то сторожей, с такий-то справой. В конце концов, государевым городам точно так же указано, какой городовой полк содержать.

За два года, как я начал эти самые береговые вотчины создавать, произошло и расслоение среди поместных: одни оказались хороши в поле, а вот эти, из последних рядов — дома, все хозяйство на них. Стратегически все правильно: укрупнение и специализация, плюс обучение. У «боевиков» время не тратится на аграрные заботы, у «домашних» на военные, в целом весьма эффективно и эту практику мы сейчас активно внедряем где ни попадя.

— Тогда зачем ты его в строй поставил? Мне же не численность нужна, а сколь надежно Берег прикрыт.

Владимир помрачнел еще больше — показуха не прокатила.

— Ладно, вольных людей набираешь?

— В городовые и степовые казаки.

— В чем разница?

— Городовые, — несколько воспрял шурин, — в городках и острожках службу несут, степовые разъездами в степь уходят.

— И как далеко?

— За Тулу ходят, к Дону и Орлику, бают, что до Старого Ельца добираются.

Ярославич помедлил, покосился на меня и добавил:

— Мыслю, надобно в верховских землях еще разряды устраивать. Вокруг Тулы, Одоева да Карачева.

Хар-роший план, да только где на него людей и ресурсов взять…

— А князей верховских куда девать?

— Свести, как ты Шуйских, Прозоровских да Сицких свел. Дать службу да корм, небось каждый согласится.

— И ты тоже?

— Не-е, — широко улыбнулся серпуховской князь, — у меня княжество устроено добро, да и служба моя здесь.

— Я вот думаю разряды по всей стране устроить, — двинул я идею военных округов.

— Чтобы каждый разряд выставлял полк?

— Примерно.

— Вот тебе и служба для княжат, у кого удел мал.

Ну да. Превращение владетельных в служивых тоже мейнстрим, в капитализме сильные феодалы не нужны.

Поезд великой княгини ожидался только через три дня и мы успели метнуться аж до Калуги, после ликвидации можайского княжения ставшей государевым городом. Посмотрели тамошний разряд, повспоминали, как ходили под Белев на Улу-Мухаммеда да и поворотили обратно. До Серпухова мы не доехали — добралась Маша со всем кагалом, велела разбить стан у Протвы и выслала нам настречу гонцов, чтобы доправить до места.

М-да… А двор великого князя занимает никак не меньше места, чем все его же войско… Но мы свернули от шатров влево, куда указали провожатые, и где Маша занималась соколиной охотой. Точнее, приучала к ней Юрку.

Вокруг сына вились не мамки-няньки, а сокольничие да ловчие. Сын, страшно серьезный в свои шесть лет, ехал верхом. Правда, в седле перед взрослым всадником — маловат еще Юрка даже для татарской лошадки.

Но самого мелкого сокола-чеглока держал на перчатке сам, разве что иногда дворский поддерживал сына под локоток, особенно когда птица возвращалась. Сама же княгиня охотилась с ястребом и носилась по полю в голубом опашне.

Верхом.

В штанах.

А следом, помимо доезжачих, выжлятников или кто там еще должен быть, скакали и ее сенные боярыни, тоже в штанах.

Что-то я эту эмансипацию проглядел. Хотя, прикинув что к чему, понял: выезд на охоту явно от Стаси, Диминой жены, а штаны — от Касима или Мустафы, у нас вся Казань и половина Городца в шальварах ходят. И судя по тому, что сопровождают Машу не только сенные боярыни, но и некоторая боярская поросль помоложе (причем с женами!), обычай имеет все шансы укорениться.

Псари отпустили поводки и собаки помчались вперед, поднимая дичь.

— Заяц! Заяц! — заверещали девицы.

Маша с размаху бросила вперед птицу и ястреб, стартовав с перчатки, молнией метнулся догонять длинноухого.

Несколько сильных взмахов и вот охотник заходит на цель, выставив когти!

Налет, удар!