Полукровки

– Я просто спрошу, не нужен ли им факел, – говорит он и облизывает губы, чтобы рот стал нормальным, и открывает дверь, как обычно, высоко опираясь о стену локтем.

– Джентльмены, – говорит он, вертя головой, поскольку переводит взгляд с лица на лицо.

– Вы ничего странного тут не слышали? – говорит вожак толпы. – Может, ночью?

– Хм-м-м… – говорит дядя, отнимая руку от стены, потирая гладкую кожу. – В смысле странное?

– Мы потеряли двух телят, – говорит кто-то в толпе.

– Жена Гриспа говорит, что видела это прошлой ночью, – говорит другой.

Фермер наклоняется вбок, чтобы посмотреть по туннелю, который делает толпа. На парня в его конце.

– Гриспина? – спрашивает дядя фермера.

– Просто Грисп, – говорит тот. Это он держит вилы. Остальные с ружьями. У двоих позади толпы собаки. Они уже заходятся лаем.

– Так что она видела? – спрашивает дядя фермера.

– Неважно, – говорит Грисп, оглядывая толпу. – Было поздно.

Все они готовы рассмеяться.

– Бигфута, – говорит один.

– Бигфута? – спрашивает дядя фермера, выходя на порог, это последний шаг перед трейлером.

– Что бы то ни было, – говорит вожак, – оно ворует скот и пугает женщин.

– Вам ведь свет нужен, да? – спрашивает дядя фермера, все время прикусывая губу, чтобы не рассмеяться.

Фермер оглядывается на тетю, которая качает головой. Которая, сдается, жалеет, что не вернулась вовремя. В другую семью.

– У меня есть свет, – говорит дядя, возвращаясь за большим фонарем на подоконнике. По дороге обратно к дверям он сбрасывает две батарейки из фонаря. –  Ребят, я не знаю, почему он не… – говорит дядя фермера, уже стоя в дверях, похлопывая фонарем по ладони.

Затем он бежит к духовке, включает конфорку, зажигает тряпку, которую обертывает вокруг резиновой части новенького вантуза.

– Отлично, отлично, – говорит он, подпрыгивая, чтобы пламя занялось. Он смотрит на тетю фермера, которая не смотрит на него, а смотрит на фермера. – Я иду на бигфута, – говорит он. – Вместе с толпой.

Когда факел загорается, он держит его над раковиной, зачарованный им.

В холодильнике лежит то, что осталось от второго теленка.

В грязи за домом четкие волчьи следы, достаточно глубокие, чтобы их заполнила вода. Но они вообще наполовину волчьи. Там еще и отпечаток одной пятки виден в таком следе. Поскольку дядя фермера все еще обращался, когда оставил их.

И когда дядя проходит снова через гостиную, тетя фермера протягивает руку и хватает его за запястье.

Дядя фермера слишком возбужден, чтобы остановиться.

– Что? – говорит он, вырываясь. – Что-что-что?

– Просто бигфут, – говорит она, убеждаясь, что он слушает ее. – Не заставляй их искать кого-то другого, понял?

– Вольфенштейн [37]… – говорит дядя фермера, наслаждаясь звуком.

Он все еще скребет ногами, пытаясь пройти.

Тетя фермера отнимает руку и держит ее высоко, растопырив пальцы, отпуская дядю фермера.

– Ты ведь не будешь идиотом, когда вырастешь, верно? – спрашивает тетя фермера, когда шум толпы удаляется.

Фермер не отвечает.

Он подбирает две батарейки, кладет их рядом на окно, где раньше лежал фонарик.

Через полчаса, лежа на спине и смотря телевикторину, он поднимает глаза к потолку во время рекламы. Там, где прошел дядя с факелом, осталась размытая черная полоса, словно там прилип дым. Посередине ее тусклая красная линия.

Вместо того чтобы что-то говорить, он просто смотрит на нее.

– Ты знаешь ответ, – говорит тетя о вопросе телевикторины.

– Это повтор, – говорит фермер.

– Тогда зачем смотришь? – говорит тетя, закрывая глянцевый журнал, потому что ей надо было на работу.

Сначала фермер думает, что она разговаривает с ним о красной линии на потолке. Но она уже исчезла.

Наконец-то его тетя ушла на работу.

Чтобы посмотреть, действительно ли полоса исчезла, фермер скатывает в комок кусок туалетной бумаги, прицепляет к вешалке и проводит по черному мазку на потолке.

Завиток дыма, и ничего больше.

– Понятно, – говорит фермер и вешает вешалку на место, идет смочить туалетную бумагу. К тому моменту, когда он возвращается в гостиную, туалетная бумага, которую он оставил на полу, горит. Он бросает комок мокрой туалетной бумаги, хватает вешалку и убирает факел с ковра.

Это бесполезно. Ковер несколько мгновений дымится, затем быстро подхватывает пламя.

Фермер топчет его ботинками, но пятно слишком большое. А его дядя все еще в полях, играет в Вольфенштейна, уверенный, что видит бигфута там и там, и толпа следует за ним.

Фермер смотрит, как пламя прыгает по ковру. Он отрицательно мотает головой – нет, пожалуйста, он уберет ее, он не хотел, но это не имеет значения, уже слишком поздно.

Он бежит в спальню за своим голубым рюкзачком, в котором лежит обувная коробка, и стоит снаружи, глядя, как горит трейлер, когда возвращается его дядя, на несколько минут опережая толпу.

Поскольку он бежит слишком быстро, его следы снова половинчатые, он не останавливается рядом с фермером, сидящим между мусоросжигательными бочками, потому что ему кажется, что эта часть пастбища сегодня может не сгореть.