Полукровки

– Вроде того, – сказала Либби. – Но он говорил, что как-то видел лицо парня, который… ну, забыл. Когда он обратился, его челюсть была другой. Вроде как поскольку он не мог вспомнить, кто он, волк все равно собрал его воедино. Он не знал, куда идти, не помнил куда, и для него что одно лицо было, что другое.

– Он все еще знал, что может обращаться?

Либби не ответила.

Я попытался представить Даррена с другим лицом. Я помнил, как однажды в темноте прикоснулся к его лицу кончиками пальцев, чтобы удостовериться, что это он. Я до сих пор видел, как он проломил стену в мою спальню, чтобы спасти меня. Я помнил каждый бассейн, в который падал продавец его любимых подержанных машин, и выражение глаз того продавца.

Я вышел из машины, пошел прочь.

Либби позволила.

Все рассыпалось, насколько я понимал. Видимо, скоро останемся только она и я. Этого достаточно, но нет.

Я ненавидел Даррена, я бы руку себе отгрыз, только чтобы увидеть его еще один раз.

Я провел ночь под верандой заброшенного торгового центра напротив БНП. Все их фургоны были припаркованы перед конторой, как огромные белые жуки. У них даже были комичные усики над ветровым стеклом. Так ты узнаешь, что вызываешь БНП.

Я первым вошел в дверь в девять утра.

– Я ищу моего дядю, – сказал я женщине за столом.

Она была лет на десять старше Либби, подумал я, что-то вроде бордельного отброса – слишком много сигарет, недостаточно света, ногти кривые, как птичьи когти, крашеные рыжие волосы, в левом ухе с двадцать серебряных сережек в ряд. Не тот раздражающий старшеклассник, что помогал тогда Либби. Но я не надеялся на старшеклассника. Я надеялся на ответы.

– Он тут работает? – спросила она, не отводя взгляда от моего лица так, что мне захотелось отвернуться, потому что она прочтет все.

– Работал, – сказал я. – День или два.

– О, – сказала она. – Тот новичок, Даррелл.

– Даррен, – поправил я.

Вскоре вернулся тот самый санобработчик, который снова рассказал мне эту историю. На сей раз он не вонял пестицидами, но рабочие очки все еще были у него на лбу. Может, он так волосы придерживал, чтобы на глаза не падали.

Убедившись, что я с той леди, что уже приходила, санобработчик пожал плечами, посмотрел сквозь толстое стекло на дорогу и рассказал то же самое. Даррен на ланче начал выпивать в том мексиканском фастфуде, и наверняка у него в кармане была бутылка или фляжка, поскольку к трем он едва на ногах стоял.

– Он просто ушел? – спросил я.

– Он сказал, что знает дорогу.

Это было похоже на Даррена, все так. Из двух вещей, которых он никогда ни от кого не принял бы, одним было направление. Вторым был совет.

– А он, скажем, не мог попасть под струю химиката? – спросил я, нажимая пальцем на воображаемый распылитель, направленный мне в лицо.

– У него патент должен быть, чтобы с этим работать, – ответил истребитель. – Он был только посыльным.

Нет, сказал я про себя. Он был волком.

– Спасибо, – сказал я, не зная, о чем еще спросить.

Санобработчик похлопал меня по плечу, одновременно пожав мне руку, подтянув меня достаточно близко, чтобы я ощутил идущий от него запах пестицида.

Наверное, Либби просто почувствовала бы его.

Может, потому, что я еще не обратился, у меня не было настоящего нюха.

Может, это было из-за того, что во всем важном я не был волком.

Я уже положил руку на ручку двери, когда остановился и посмотрел на женщину за стойкой. Она пыталась заставить ручку писать. Как она вообще могла держать ее с такими-то когтями, я не понимал.

– Эй, – сказал я, снова обратившись к истребителю, который уже почти вышел из комнаты, – вы не помните, что он пил? Понимаете, тогда я смогу понять, когда он вернется.

Он кивнул, понимая.

– «Корону» [39], – сказал он, словно извиняясь за то, что он мне об этом сказал.

Пиво.

И еще больше пива в его комбинезоне звякало на каждом шагу. Или во фляжке.

Это тот, кто жил на клубничном кулере. Вервольф, для которого единственной и главной религией был клубничный кулер.

– Что-то еще? – спросил санобработчик.

Женщина за стойкой тоже смотрела на меня.

Санобработчика звали Рэйфорд, судя по вышитому курсивом имени на груди.

Женщину – Грейс-Эллен, судя по бейджу.

Я покачал головой – ничего.

Поскольку я не доверял собственному голосу.

В ту ночь, когда Грейс-Эллен пришла оттуда, куда уходила после того, как заканчивала работу, – я намазал гамбургером и кровью Либби ее шины, я ждал в гостиной. Просто стоял там в темноте.

Вервольфам плевать на проникновение со взломом.

Вервольфам не плевать на своих дядей.

Мы решили в первую очередь зайти к ней, поскольку Рэйфорд держал свое вранье наготове.

Грейс-Эллен может оказаться необходимым сочинять на ходу. Она может оставить дырки, через которые мы могли бы заглянуть. Через которые мы увидели бы Даррена.

Когда на пороге зажегся свет и заставил меня вздрогнуть, она бросила ключи в пустое пространство за своим консольным телевизором.

– Думаю, можно сказать, я все еще ищу своего дядю, – сказал я.

Грэйс-Эллен повернулась было, чтобы бежать, завопить в ночи, но за спиной у нее в дверях стояла гигантская волчья тень.