Полумистические истории

Благо, Качалова направили служить в тот же Журнал, откуда он был командирован в Западную группу войск, что несколько облегчало задачу подготовки экспромта. Коллектив Журнала существенно не изменился за время его командировки – враги и друзья оставались примерно в тех же пропорциях, что и ранее, вот, только секретарь партийной организации был из новых. Поэтому он рассчитывал на советы друзей, с которыми планировал встретиться перед выходом на работу.

Вообще-то друзей, в полном смысле этого слова, в редакции у него не было. Были, скорее, два хороших приятеля, с которыми можно было крепко выпить и весело провести время. Они были примерно одного с ним возраста, имели, как и он, за плечами службу далеко за пределами столицы, знали жизнь в отдаленных гарнизонах не понаслышке.

II

В Москве Качалов поселился в своей однокомнатной квартире в Орехово, которую оставили за ним, направляя служить в Германию, и, первую неделю посвятил мелким бытовым вопросам, поскольку контейнер с его вещами должен был прибыть не ранее чем через три недели. Затем он позвонил приятелям, которые с удовольствием откликнулись на предложение встретиться, предвкушая интересные истории заграничной жизни и, конечно, хорошо накрытый стол.

Положение «заморского гостя» обязывало, и Качалов пригласил приятелей в ресторан «Жигули», бывший в советские времена довольно престижным.

Во время застолья он поведал о своей проблеме уже порядком захмелевшим приятелям, которые в ответ не очень его порадовали. Они объяснили, что секретарь партийной организации парень неплохой, компанейский, относится к проблемам сослуживцев с пониманием, но в данном случае сделает все ровно так как ему скажет начальство. В свою очередь, приятели обещали дать ему самые хорошие рекомендации и даже не голосовать за его исключение из партии ни при каких обстоятельствах, но за реакцию других коммунистов не ручались – у каждого свои интересы в редакции.

Качалов, в общем-то, и не рассчитывавший на безоговорочную поддержку большинства, окончательно смирился с тем, что рассчитывать на благоприятный для него исход не стоит даже надеяться. Это не повлияло на дальнейшее течение застолья, поэтому расходились приятели в хорошем подпитии – состоянии, в котором проблемы кажутся такими же далекими, как звезды на небе.

Расставались они ненадолго, через два дня в четверг 15 августа 1991 года Качалов должен был выйти на службу.

На следующее утро Качалов чувствовал себя скверно. Сказывалось излишне выпитое вчера. Он решил не поправляться, тем более что алкоголя в доме не было, свой взор он обратил на арбуз купленный несколько дней назад. Лечение арбузом к обеду начало давать свои плоды, головная боль ушла, а настроение улучшилось и даже появилось желание подготовиться к первому рабочему дню после отпуска, которое продержалось недолго и довольно быстро сменилось желанием поспать.

Проснулся Качалов уже вечером и сразу почувствовал неладное – крутило живот и было ощущение, что поднимается температура. Во избежание худшего он решил вызвать «Скорую помощь». Приехавшая бригада внимательно осмотрела его и констатировала, что «случай пограничный, на стыке нескольких болезней, поэтому лучше поехать в специализированное учреждение».

Его отвезли в инфекционное отделение ближайшей больницы, где врачи поставили предварительный диагноз – «дизентерия» и проведя полагающиеся процедуры положили в четырехместную палату.

Была уже ночь, соседи тихо спали. Привыкнув к небольшой ноющей в животе боли, Качалов тоже уснул. Проснувшись, он уже не ощущал боли, медицинская сестра, измерившая температуру, успокоила его, произнеся «тридцать шесть и шесть», и даже полагавшийся завтрак был им наполовину съеден.

К обеду Качалов почувствовал себя совсем хорошо, перезнакомился со всеми соседями и начал беспокоиться о том, что не прибудет вовремя на службу, в срок, указанный в предписании.

Конечно, в больнице дадут справку, но пока он будет здесь лежать в редакции бог знает что подумают. Приятели, выпивавшие с ним давеча, могут решить, что он ушел в запой, хотя ранее за ним такого не водилось. И позвонить не представлялось возможности, поскольку номер телефона редакции и своих приятелей остался дома в записной книжке.

Качалов переживал, что на работу он еще не вышел, а нехороший слух о нем уже пойдет, а тут еще этот протокол партийного собрания, который он привез с собой. Принесешь справку о том, что был в больнице, все будут понимающе улыбаться, намекая на то, что истинная причина несвоевременного прибытия понятна. Потом, конечно, разберутся, но, как в анекдоте, осадок останется.

Качалов предпринял робкие, а затем и более настойчивые попытки добиться признания себя здоровым человеком и выписаться уже в этот день, мотивируя свою настойчивость опасностью подхватить какую-нибудь заразу в инфекционном отделении.