Полуночное венчание

Из искореженного автомобиля достали два трупа, Надю в ужасающем состоянии, истекающую кровью, и Володю без единой царапины. Он вообще не пострадал, ни одной шишки, ни одного синяка — вот как бывает. После всего случившегося он чуть с ума не сошел, если бы не поддержка Надежды, он тоже, возможно, оказался бы на Троекуровом кладбище, рядом со своими родными. Смерть родителей, косвенной причиной которых он стал, вечное уродство бывшей красавицы жены — все это подкосило Володю. Он стал пить, и не просто пить, а злоупотреблять этим. Вы меня спросите, была ли я счастлива после этой трагедии? Нет, конечно, мне было всего девятнадцать лет, глупенькая молоденькая дурочка, если бы я могла все изменить… Я только хотела любви, очень хотела, а погубила всю семью. Но на этом их беды не закончились. Я же никому не могла рассказать о злополучном свертке, даже мать меня бы не поняла. Я пыталась объяснить все нелепым совпадением, гримасой судьбы, но в глубине души я знала настоящую правду. Тем более, что по всему району ходили слухи о моем скандале, многие шушукались, что именно я прокляла Большаковых. Так, наверное, оно и было. Володя после смерти родителей запил по-черному, Надя в плачевном состоянии очень тяжело переживала беременность, перебралась обратно к родителям в соседнюю квартиру. Мы с ней, даже столкнувшись на площадке, не здоровались, не разговаривали. У нее был жуткий токсикоз, она постоянно сильно нервничала, с перекошенной физиономией даже не могла выходить из дома. А ведь такая красавица была… Сережку она родила в марте шестьдесят третьего. Роды проходили очень сложно, от мужа поддержки не было никакой, он к тому времени вообще превратился в хронического забулдыгу. Из профессорского дома все пропил, продал мало-мальски ценное, а потом нарвался на аферистов, потерял и роскошную квартиру. За бутылку подписал дарственную на какого-то прощелыгу и все, оказался на улице. Приходил в пьяном виде к тестю и теще, те его спустили с лестницы, вызвали участкового. Даже пару раз Володька стучался ко мне, просил занять полтинник на бутылку. Я смотрела на заросшего пьяного бродягу и не видела в нем черты человека, которого когда-то так преданно любила. Мать моя говорила, что Господь отвел, а то бы я вышла замуж за алкаша. Но меня мучила совесть, я до сих пор считаю себя виновной во всем случившемся. После рождения Сережки Надя совсем слегла, никак не могла восстановиться после родов, а через пару лет тоже скоропостижно скончалась. Володька к тому времени бомжевал тут на районе, и в какой-то пьяной драке из-за бутылки его порезали. «Скорую» бродягам никто не вызвал, и он истек кровью практически на улице, полной людьми. Вот так-то.

Старушка опять принялась утирать слезы руками.

— Сережу воспитывали родители Нади, Семен и Татьяна, я чувствовала свою вину перед подругой, предлагала свою помощь, но они сторонились, помнили мои глупые слова и проклятия. Дед с бабкой Сергея умерли тоже практически одновременно, с разницей в пару дней, когда Сережке было лет семь. Других родственников у мальчонки не нашлось. Его забрали в детский дом. Хорошо, что он оказался прописан в этой квартире. Семен в свое время подсуетился, все имущество на Сергея оформил. И когда Сергей достиг совершеннолетия, вернулся из интерната, то поселился здесь, в своей квартире. Квартира долгое время стояла пустая, закрытая, а то вдруг я как-то увидела, молодой симпатичный парень дверь открывает своими ключами. Я бдительно поинтересовалась, кто он такой. А он оборачивается — мамочки мои. Стоит вылитый Володька, только глаза мамины, Надькины, красивые голубые. Я его сразу признала, чаем напоила, сказала, чтоб заходил ко мне по-соседски. Я к тому времени давно одна жила. Не сложилась у меня как-то личная жизнь — ни мужа, ни детей не нажила, родители умерли, и я одна как перст осталась. Из родственников только внучатый племянник иногда только захаживает, и стала я присматривать за Сережкой.