Полураскрытая роза

Она говорит, что ничего не случилось, ничего. Она не знает, что случилось. Лумания? Она так переволновалась за него, и она не знает, что со всем этим будет дальше. С ее отношениями с Батистом и Агат. Она слишком поглощена своими украшениями и испытывает чувство вины, что находится так далеко от детей, и свадьба на следующей неделе, и она будет жить в шикарном отеле одна, пока не приедет дочь, и, может, Лу поедет с ней… Действительно, может, это решение? Она так ему и говорит.

Они на его кровати, ее голова лежит у него на груди. Он молча гладит ее по волосам, потом выдает по-французски целую тираду, и Винсент ничего не понимает, но ей все равно. Звучит красиво, ей становится лучше.

– Думаю, мне не стоит ехать с тобой. Думаю, теперь нужно сначала самой поговорить с Киллианом, – говорит Лу.

– Ладно. Прости меня, если мои знаки кажутся тебе противоречивыми, и за то, что я напрягаю тебя…

– Ты меня не напрягаешь. – Он издает короткий смешок, кожи головы касается теплое дуновение.

– Все будет хорошо. Просто я почти ничего не ела и выпила слишком много. Пока шла, заблудилась, – смеясь сквозь слезы, рассказывает Винсент. Лу поддразнивает ее, ей становится еще смешнее. Он целует ее.

Она сейчас какая-то маленькая и слишком уж уязвимая. Поняв это, она садится и вытирает глаза. Смотрит на него. Он указывает в угол, где лежит фальшивый динамит из «Pierrot le fou» – его красные и желтые палочки связаны бечевкой.

– Я хочу сегодня остаться здесь. Можно?

– Ви, почему ты такая? Зачем вообще спрашивать? – качая головой, говорит он.

«Что-то необычное», задуманное Лу, это опера. «Лакме» в Опере Гарнье. Он открывает Винсент свою тайну накануне, но только для того, чтобы она могла одеться как подобает случаю. Она надевает золотое платье, которое ей отдала Агат, и ждет его. Утром она сложит платье в чемодан.

Лу появляется у ее дверей в смокинге, волосы аккуратно убраны в пучок, в руках белые пионы. Она ахает и говорит ему, что он выглядит великолепно. Она представляет, как он в этом смокинге идет по улицам Парижа, в смокинге ловит такси, в смокинге спускается в метро. Как именно он добирался до ее квартиры? Какая волшебная сила привела его сюда? Смокинг искривил время, и это вырвало ее из реальности.

Он восхищается ее платьем, Винсент ставит цветы в воду. Лу говорит, что это его мама в прошлом году оплатила пошив смокинга, сказав, что он должен быть у каждого мужчины, даже если тот считает, что в нем не нуждается. Он добавляет, что мама, воспользовавшись своими оперными связями, достала им лучшие места в зале, и Винсент вспоминает, что она сложила и красиво упаковала пару серег ко дню ее рождения. Она ставит блестящую коробочку на журнальный столик и говорит ему, чтобы не забыл ее, когда будет уходить утром. Она отдала ему ключи от квартиры. Пока она в Нью-Йорке, он будет приходить и поливать цветы.

Винсент хочет пойти пешком – каблуки у ее туфель с ремешками не такие уж высокие. Держась за руки, они с Лу плывут сквозь предвечерний золотой свет. Ее платье буквально создано для таких летних вечеров, бриз колышет фатин, который бьется о ее ноги. На перекрестке она тянет юбку набок, чтобы случайно не зацепиться.

Здание величественное, в наполеоновском стиле. Огромная люстра среди всей это красноты как алмазный бугорок в бьющемся сердце. Во время «Цветочного дуэта» в первом акте она плачет. Лу кладет руку ей на бедро, она смотрит на него. Даже в темноте его лицо величественно сияет. К концу у нее болит голова. Она бывала в опере, но не так, как сегодня. Не в Париже. Не с любовником.

Не с ЛУЛУЛУЛУЛУЛУЛУЛУЛУЛУЛУЛУЛУЛУЛУ.

Когда они возвращаются в квартиру, она понимает, что сна не будет. Лу снял пиджак, расстегнул «бабочку». Он берет чайник и спрашивает, не хочет ли она чаю.

Чаю не хочет.

Хочет его.

И говорит ему об этом.

Они не могут насытиться друг другом, как будто все случается в последний раз. Как будто оба знают, что, когда она вернется из Нью-Йорка, все будет по-другому.

– А эти знаки противоречивые? – спрашивает она, языком исследуя всего его.

Лу, низведенный до изъяснения базовыми звуками, мычит и быстро мотает головой «нет».

– Ты любишь меня? – спрашивает она. Понимая, как нечестно задавать этот вопрос сейчас, вот так.

– Да. Я люблю тебя, – говорит он. Его ладонь лежит на ее затылке, волосы проскальзывают между его пальцами, рука медленно сжимается в кулак.

Потом, в постели, Винсент извиняется, что спросила, любит ли он ее. Это нечаянно. Она в его объятиях, у нее пропитавшийся дымом, испачканный вином рот, на ней не надето ничего, кроме тигриной цепочки.

– Я бы уже давно признался, если бы не боялся тебя напугать.

– Меня это не пугает. Je n’ai pas peur.

– Теперь моя очередь спросить.

– Вот и спроси, – говорит она. У нее закрываются глаза. – Спроси меня.

В комнате очень тихо, его дыхание горячит ей шею, он дышит глубоко, как будто уже спит.

– Ты любишь меня, Винсент?