Полураскрытая роза

От слез глаза у нее стали буквально неоново-розовыми – она так много плакала, что лицо стало неузнаваемым. Он знал, что этот кафкианский момент останется с ним навсегда.

– Прости, Пика. И это не первое. Ты не говорила, что для тебя это не вариант.

– Я решила, что это очевидно, Киан. Просто потому, что я «за выбор»… – положив обе руки на живот, начала она. Он подошел к ней и крепко обнял. – Если бы отцом был кто-нибудь другой, а не ты… я бы, возможно, приняла иное решение, но ребенок твой. И мой. Наш, – сказала она.

Он накрыл ее руки своими и успокоил, думая о том, что отец говорил о межрасовых детях… и как они страдают, не зная, кто они и где их место. Ерунда. Киан ведь так не думал. А даже если думал, то не потому ли, что так много раз это слышал?

И почему Пика сказала «если бы отцом был кто-нибудь другой»? Он доверял ей. У них были моногамные отношения. Он больше ни с кем не спал, и она тоже не спала.

Так?

Он сам себя возненавидел за мгновенное облегчение, которое почувствовал, представив, что ребенок не его.

Сможет ли он когда-нибудь устоять и взять на себя ответственность хоть за что-нибудь?

В пятнадцать не смог, но сейчас… сейчас смог бы. Так?

– Да, конечно. Прости. Прости, Пика. Конечно. Просто я в шоке, вот и все. Он наш, любимая. Наш ребенок.

Дорогой читатель!

Воспоминания… страницы, вырванные (иногда резко и безжалостно) из книг наших жизней. Воспоминания… перышки, падающие (ах, как легко) вокруг нас. Они случаются в реальном времени, проносятся как вспышки, как желания или как кошмары. Они уносят нас, они преследуют нас, они дают нам опору. Нам от них не убежать.

Закройте глаза. Видите их? Чувствуете? Они ваши.

Они как солнечные зайчики. Они чрезвычайно значимы.

Это мои.

Ваш,

Киан Вудс